Лех, яростно растирая горло, ответил сиплым, приглушенным голосом:
– Если бы не я, ваше величество, казнь вашей семьи состоялась бы уже сегодня! Но я сумел убедить короля на компромисс. Если вы выслушаете меня, то, по крайней мере, получите шанс спасти любимых.
Горло перехватило от ненависти, но я все же сумел протолкнуть сквозь него нужное слово:
– Слушаю.
– Рогора перестает быть королевством, но ей возвращается древний статус Великого княжества, что принимает протекторат Республики. Во главе его становится Торог, его ребенок признается официальным наследником. Он сохранит за собой абсолютную власть над подданными, а кроме того, Рогоре будет разрешено содержать армию любого размера. Львиные Врата остаются под вашим контролем. Всех предателей-дворян великий князь милует, но они покидают страну и селятся в Республике на землях, потерявших владельцев – таким образом, король получит дворян, всецело преданных только ему. Торговые льготы восстанавливаем по старому договору. Единственное условие протектората: великий князь отдает казне десятую часть дохода, сам собирая подати в своих землях – заметьте, никаких «советников» или, не к ночи будь помянуты, наших сборщиков налогов, – и в случае нападения на Республику обязуется привести свое войско на помощь. Только в случае нападения.
Проклятый лех сумел зародить в душе огонек надежды, но слишком все сладко получается… Как сыр в мышеловке.
– Не самые худшие условия. Только вот вы не победили нас в бою, чтобы их диктовать! Но, допустим, я соглашусь на них ради спасения сына. Это все?
Лех помрачнел:
– Нет, не все. Как я уже сказал, королю нужен громоотвод, убедительное доказательство победы, которым протекторат над повстанцами – вы сами это понимаете – быть не может. Так что если вы принимаете эти условия, то для их заключения вам придется сдаться королю. И я предупреждаю, что никакого снисхождения или королевской милости не последует. Только казнь в Варшане при стечении народных масс.
Что же, звучит куда убедительнее… Вот и мышеловка.
– Если я соглашусь, Торог никогда не станет вашим подданным. Ведь это прозрачно.
– Став великим князем, Торог станет и политиком, на плечи которого ляжет ответственность за судьбу государства. И он поймет, что ваша сознательная, добровольная жертва была необходима в этих условиях. Наконец, вас казнят не позорной казнью рядового изменника, а обезглавят как благородного шляхтича, коим вы и являетесь. Вы получите смерть, которой удостаиваются лидеры ракоша
– если и этого недостаточно, то, увы, завтра членов вашей семьи – и меня, кстати, тоже – ждет жестокая смерть. Но решение об этом ляжет на вашу совесть, ваше величество.
Кровь вновь ударила мне в голову.
– Вонючие бастарды! Не на моей совести будет эта кровь, а на руках палачей и человека, отдавшего приказ!
– Но вы, ваше величество, знаете, что можете остановить этого человека!
Твою же!!!
– Хорошо, я должен подумать.
– У вас не так много времени…
– У меня столько времени, сколько мне потребуется! Вы лично отвезете мой ответ своему королю – как только я его дам! И молите любые высшие силы о том, чтобы моего сына не казнили до того, как я приму решение!!!
Эх, как же я обманулся… А ведь Ларг был против этой затеи, до последнего против…
– Ваше величество, это безумие!
Раздраженно взглянув на верного советника и товарища, заметно похудевшего и словно состарившегося – в нашем возрасте физическое истощение и новые морщины точно не молодят, – я вновь уткнулся в свиток, старательно выводя на нем собственную подпись при дрожащем пламени свечи.
– Ларг, друг мой, не тебе давать оценку моих поступков – извини за прямоту, но как есть.
– Но Рогора!
– Но мой сын! И внук! Ты всерьез считаешь, что их жизни для меня стоят дешевле, чем Рогора?
Ларг молча поднял подбородок, сжав губы.
– Эх, старина… На самом деле я не знаю, что для меня важнее. И кто я больше – отец или правитель? Но я точно знаю, если, имея шанс разменять свою жизнь на жизни любимых, спасти их, я этого не сделаю – моя жизнь потеряет любые краски, скатится к животному существованию. Каких бы успехов я ни достиг будучи королем, я всегда буду помнить, какую цену за это заплатил. Смотря в лицо жене, я всегда буду помнить, что мог спасти нашего с ней ребенка, но не сделал этого, и даже если она не будет меня за это осуждать – я всегда буду думать, что осуждает. Наконец, глядя в лицо подрастающему сыну Энтары и Аджея, я всю жизнь буду вспоминать другого внука – которого не отважился спасти. То есть я обреку себя на вечные муки, Ларг. И вряд ли из такого короля получится что-нибудь путное, сам ведь понимаешь, я стану лишь тенью себя прошлого. Так что выход-то у меня лишь один…
Сухой и тонкий как жердь Ларг закрыл глаза и ощутимо вздрогнул – словно подавил в себе рвущееся наружу рыдание. И от этого секундного проявления слабости, что позволил себе мой старый соратник, стало не по себе – так что и у самого глаза слегка увлажнились.
– Эй, дружище, ну ты чего? Ты всегда знал, с самого начала нашего заговора знал, чем все это может кончиться. Мы оба приняли эту цену – и вот пришла пора платить. Но погляди, чего мы уже добились! Сидим и скорбим в зале крепости, считавшейся до того неприступной, а теперь находящейся в составе Рогоры!
– Когорд… Я не верю, что лехи сдержат обещание.
С непривычным удовольствием отметив, что старый друг наконец-то воспользовался правом обращаться ко мне по имени, я постарался его разубедить:
– Их требования сложно назвать несправедливыми, а логика решений вполне адекватная. Моя казнь станет символом победы, а Рогора так или иначе получит свободу – пусть и под легким налетом зависимости.
– Протекторат…
– Эрик Лагран вряд мог мечтать и о протекторате, разве не так? Он потерпел поражение – и все равно стал легендой. А кем тогда в памяти людей останусь я?!
– Ты, верно, забыл, что Эрика обманули и предали?!
– И именно поэтому, – я встал и приблизился к Ларгу, протягивая ему свиток, – если что-то пойдет не так и лехи выкинут какой-нибудь номер, ты отправишь это послание голубиной почтой в Лецек, а уже оттуда гонец отправится в Ругию.
– Что это?
– Мой последний завет в качестве короля. Предложение базилевсу Феодору о военном союзе против Республики, с дальнейшим разделением захваченных территорий и принятия нами протектората ругов. Республика надорвалась, если лехи решатся на битву здесь и сейчас, они похоронят остатки армии – и станут легкой добычей. Но даже если нет, они уже понесли такие потери, что вскоре станут слабым противником что для фрязей, что для ругов. И в отличие от протектората Республики в состав Ругии я влился бы охотно – конечно, с сохранением автономии и титула великого князя в составе нового государства. А земли… Мы сможем пополам поделить южное гетманство – и тогда Рогора не просто восстановит свои древние границы, но получит территорию, которая еще никогда не была ее частью!
