— Что со мной? — сквозь судороги спросила я.
Мужская рука двинулась ниже, проникая под тонкую ткань трусиков, которые стали такими мокрыми, что их можно было выжимать. Я бы смутилась, если бы его прикосновения не приносили такого облегчения. Как будто мое тело знало, куда стремятся его пальцы, и дало мне передышку.
— Ты — моя пара! — в его голосе не было ни намека на неуверенность, словно его права на меня являлись бесспорными и очевидными.
— Что? — суть разговора ускользала от меня. Сознание сосредоточилось на том местечке, что изнывало от боли.
О чем он говорил? Мне было плохо, а Собер нес какую-то ахинею.
— Мои феромоны влияют на тебя, — продолжил он, тем временем добравшись до моих половых губок, которые растворились перед грубыми мужскими пальцами.
Он надавил на разбухший клитор, и я дернулась, приподняв ногу, чтобы открыть ему больше доступа. Я не обдумывала свои действия, а поступала чисто интуитивно, ведомая внутренней потребностью.
— Они подготавливают к брачной лихорадке.
— К чему?
— К тому, чтобы ты смогла выдержать всю сексуальную активность оборотня-льва.
— Ты сделал это со мной? Да? — несмотря на обвиняющие нотки в голосе, я подалась навстречу его пальцам, которые принялись растирать влагу по моей плоти.
Так хорошо! Невероятно! Дрожь, приносившая мне муки, неожиданно стала сладкой, желанной. Но этого тоже было мало! Я ощущала невероятную пустоту внутри. Мне катастрофически не хватало чего-то, и, когда он проник в меня кончиком пальца, я осознала, чего именно.
— Еще! — вырвалось у меня.
Лихорадка лишала разума. Она вызывала потребность, которую я обязана удовлетворить. Я была просто ослеплена этой жаждой.
— Не я сделал это с тобой, а природа, — шептал мне Собер, но я с трудом понимала значение его слов, потому что все мое внимание было сосредоточено на движении его пальца внутрь и обратно.
Мышцы сжимались в стремление удержать его, но Собер был непреклонен в своих действиях. Я жалобно застонала. Это ощущалось с одной стороны великолепно, а с другой недостаточно. Мне нужно больше!
— Так лучше? — спросил Собер, решительно преодолевая сопротивление, чтобы проникнуть в меня уже двумя пальцами.
Я с шумом втянула в себя воздух. Моя плоть дрожала. Новизна ощущений лишь придавала им остроты. О том, что должна чувствовать в такие моменты женщина. я имела весьма слабое, косвенное представление, основанное на просмотре некоторых фильмов, поэтому не могла с полной уверенностью сказать, что мои чувства отличаются от нормы. И все же догадывалась, что большинство не испытало и малой толики того, что сейчас переживала я.
Продолжая терзать меня пальцами, Собер прижимался к моим ягодицам, скользя своим твердым органом в расщелине между ними.
— Лучше же, правда?
Я закусила губу, сдерживая порыв закричать «да!».
Он тем временем раздвинул пальцы, растягивая мои тугие мышцы и покачивая ими в таком положении туда и обратно. Я натянулась словно струна. Внизу живота выстреливали сладостные вспышки удовольствия, но тело продолжало лихорадить.
Оно было ненасытным. Просило еще и еще.
— Пожалуйста, — судорожная мольба, которая ставилась все отчаянней.
Невольно мои бедра задвигались в такт движениям его руки. Найдя идеальный угол, когда клитор терся о ребро его ладони, я ощутила мимолетное блаженство. Однако за каждую искорку удовольствия я платила новым обжигающим спазмом.
— Останови это! — я не представляла, как вытерпеть эту пытку.
— Завтра, моя косуля.
В моем лоне не просто поселился жар. Казалось, оно пылает Зуд внутри становился все невыносимей. Он стирал любые преграды на своем пути. Мое сопротивление. Мои принципы. В уголках глаз собрались слезы, а горло пересохло.
— Я не выдержу. Пожалуйста.
— Нужно потерпеть, котенок. Наши самки мучаются подобным все время, и ни одна еще не умерла.
— Я не самка! — возразила ему.
— Да? Тогда ты обойдешь без моей помощи.
Он подался назад, медленно отстраняясь от меня. Пальцы стали выскальзывать из тугого канала, но я быстро схватила его руку, удерживая неподвижно. Гормоны будто взбесились. Мой пульс зашкаливал. Дрожь сотрясала тело, напоминая, что любое промедление будет стоить новой порции мучений. Бесцеремонно я принялась удовлетворять себя, практически насаживая на его пальцы.
— Вижу, что нет, — ощутила затылком его чисто мужской смешок.
Появилось желание поспать его куда подальше, но физическая нужда в освобождении оказалась сильнее.
— Тише, косуля. Нельзя действовать так грубо.
— Мне нужно это! — потребовала я, чуть не плача. — Не могу терпеть. Не могу!
Чувство того, что я стою на краю, не способная спрыгнуть и полететь, зарождало в душе глубокое разочарование.
— Завтра ты получишь все, что хочешь. Даже больше. Но сегодня нельзя лишаться девственности, котенок. Никак нельзя.
— Мне все равно, Собер! Помоги!
Мой мучитель закаменел за моей спиной. Я обнаружила его ахиллесову пяту, которой собиралась воспользоваться.
— Собе-е-ер, — простонала, растягивая его имя.
Он дернулся, снова вдавившись в меня своим органом. Невероятно сладостно было ощущать эту горячую твердость. Свободной рукой мужчина обхватил мое изогнутое горло, надавливая подушечкой пальца в том месте, где бился пульс.
— Я подарю тебе оргазм, но ты пожалеешь об этом очень скоро. Каждое такое удовлетворение будет усиливать твою тягу, возвращая брачную лихорадку. Она станет еще мучительней, беспощадней.
— Почему?
— Потому что ты моя пара и только наше полное спаривание уберет эту боль.
— Все, что угодно, только пусть это прекратится.
— Я запомню твое обещание, а теперь отпусти мою руку.
Сделала, как он просил, ожидая, что Собер сам продолжит ласки. Но он прошелся по моей плоти, распространяя по ней мой секрет. Затем он сжал между двух пальцев мой клитор, чтобы тут же задвигать ими в невероятно быстром темпе.
— О Господи! — вскрикнула я, когда мои бедра задрожали.
Неожиданно я прыгнула с обрыва, позволяя удовольствию охватить меня. Мой крик разнесся по комнате, отскакивая от стен. Пальцы сжали простыню, а тело изогнулось. Застыла, сдавив мужскую руку между ног, пока сладкие волны не утихли. Лихорадка прекратилась вместе с ними. Тело расслабилось, перестало дрожать. Так быстро и просто. Это все, что требовалось, чтобы избавить меня от мучений?
Даже немного обиделась, что он не сделал этого раньше, пока Собер не заговорил:
— Вот и все, котенок. Только к утру ты снова будешь молить меня сделать это.
