Но увести всю рать не получилось бы. Русские тут же устроили бы преследование, которое грозило быстрой гибелью. Не для того ли их главный воевода оставил южное направление открытым, чтобы противник бросился туда на узкую дорогу? Скучились бы у выхода с поляны, и тогда налетели бы конники с тыла. Шансы уйти были только у небольшого отряда, при том, что оставшиеся воины сотен продолжат сечу. Тогда русские не смогут пустить вдогон преследование.
Бабек решился. Наказал старшему среди нукеров:
– Бари, пробиваемся на юг.
– А войско?
– Ты не понял наказа? – крикнул мурза. – Или хочешь подохнуть в этом поле?!
– Нет, но сотни?..
Мурза сменил тон. Сейчас ором ничего не добьешься.
– Русские обыграли нас, Бари, применив нашу же тактику. Мы высылаем вперед небольшие отряды против рати ворога. Та налетает, отряды бегут. Враг в пылу гонится за ними и попадает в засаду. Сегодня то же самое сделали русские.
– Кто же такой умный у них воевода?
– Это теперь не важно. Русских, Бари, не сломить, да и осталось-то наших воинов уже меньше одной сотни из трех. Всевышний решит их судьбу, мы же пока имеем возможность прорваться. Так что, Бари, прорываемся или подыхаем на этой поганой поляне?
– Прорываемся, господин!
– Всех нукеров в отдельный отряд и прорыв на юг. Тебе быть рядом со мной, – наказал Бабек.
– Понял!
Бари заорал, и нукеры тут же собрались в отряд.
– Я с тобой, господин, не бросай! – подбежал к мурзе помощник.
– Ты жив? Хорошо!
Два десятка нукеров вырвались из сечи. Им и в голову не пришло, что русские воины пропустили их. Не имей наказ воеводы пропустить мурзу с охраной, то пресекли бы прорыв.
Как только мурза с помощником и нукерами отошел от места кровавой схватки, из рощи наперерез им ринулись опричные десятки, ведомые Михайло Бордаком. Мурза увидел их и разразился грязной бранью. Старший нукеров взглянул на него:
– Принимаем бой, господин?
– Да, шайтан бы побрал этих неверных!
Но боя как такового не случилось. Опытные, прошедшие огонь и воду опричники, к тому же имея численный перевес, с ходу порубили нукеров. Лука Огнев сбил на землю мурзу, который только и успел, что поднять саблю, и на него тут же навалился спешившийся Иван Пестов, скрутил Бабека. К тому времени сеча на пятаке закончилась. Сотня, станица и ополченцы, дабы не терять людей, по команде княжича Парфенова резко отошла от крымчаков. Те остались на пятаке, на мгновение растерялись, и тут ударили лучники, били они в центр со всех сторон. Крымчаки падали с коней, пробитые стрелами. Очнувшись, они ринулись вперед, налетели на русских конников, воины Красина, Осокина и Боровко порубили их всех.
Полегли и два десятка нукеров. Из всей прежней рати остался в живых только мурза. Он лежал на животе, со связанными руками, рвал зубами дерн.
Подъехал Парфенов, взглянул на Бордака:
– Ну что, Михайло, побили мы крымчаков?
Воевода указал на татарского вельможу:
– Гляди, как мечется, нехристь, землю готов жрать от бессилия.
– Да пусть жрет, земли для того у нас много, и всякой. Сюда бы навозу, – рассмеялся Парфенов.
Бордак, улыбнувшись, кивнул Огневу:
– Лука, накажи поднять татарина.
Десятник отдал команду, и Бабека подняли, держа под локти.
Он с ненавистью смотрел то на Бордака, то на Парфенова, то на десятников и ратников, окруживших его.
– Кто ты? – спросил Михайло.
Татарин отвернулся, но Огнев ударом кулака вернул физиономию на место. Из разбитой губы закапала на траву кровь.
– Повторяю, кто ты? Впрочем, можешь не говорить со мной, поговоришь с пыточных дел мастером в крепости. Он на дыбе быстро развяжет твой поганый язык.
Перспектива оказаться под пытками явно не понравилась татарину.
– Я – мурза Ильдус Бабек. Мои три сотни были высланы вперед, дабы убедиться, что здесь нет русских московских полков.
– Убедился?
– Да.
– Вот только поведать об этом хану ты не сможешь.
– В том не моя вина.
– А чья? Моя? Ты что, первый раз в походе на Русь?
– Нет.
– Так пошто купился на свою же приманку?
– Не ожидал.
– Плохой ты воин. Но ладно, где сейчас основное войско Девлет-Гирея?
– В суточном переходе отсюда.
– Он ведет орду на Болхов?
– Не знаю, то ведает только хан.
– Но пойдет он через Бурунск?
– Не знаю. Но…
– Что, но…
– Здесь самый близкий путь, дабы успеть обойти русских на засечной линии.
– Значит, через Бурунск. Сколько человек в его основном войске?
Мурза вытер кровь развязанной рукой и ответил:
– С ним около сорока тысяч, остальные на Муравском и Пахнутцевом шляхах.
– Эти, чтобы отвлечь основную русскую рать?
– Да.
– Много к вам наших изменников переметнулось?
– Много. Десятки. Слишком русский царь прижимает своих бояр.
– Это да. Но иначе нельзя, уж больно разбаловалась знать. Хотя тебя это не касается.
– Слушай меня, воевода, – неожиданно поднял голову Бабек. – Я хорошо знаю хана, и если ты сейчас вместе со всеми дружинами сдашься, то обещаю упросить Девлет-Гирея сохранить тебе не только жизнь, но и одарить милостью, позволив безбедно жить в Крыму.
Все стоявшие рядом ратники вместе с Бордаком и Парфеновым от души рассмеялись.
– От кого я это слышу? – приблизился Михайло к татарину. – От мурзы, который только что по глупости своей потерял три сотни? От начальника, бросившего своих людей и пытавшегося бежать с поля боя? – Он резко повернулся к Огневу: – Лука?! Ты слишком сильно вдарил мурзу. У него все смешалось в башке.
– Да я вроде тихо.
– Но слышал, чего несет?
– Слышу и дивлюсь его наглости и глупости.
Бордак перевел взгляд на Бабека:
– Что ж мне, пес, делать с тобой? Прибить тут вместе со всеми?
– Воевода, не след казнить мурзу, след забрать его с собой. Глядишь, пригодится еще нам, – выступил Матвей Осокин.
– Пригодится, говоришь? Добре, забирай его! И всем наказ идти в крепость!
Сельский голова велел своим мужикам связать мурзу и взять с собой.
Дружина объехала пятак и, убедившись, что никого из крымчаков не осталось в живых, быстрым маршем пошла к городу. Встречал ее у Степных ворот воевода крепости.
