– Богдан, дружина идет от Чугуева!
– Вижу, не слепой.
– Так всего два десятка, треба помочь ратникам.
Богдан Горяк был в войске Ивана Грозного при штурме Казани, опыт боевой имел.
– Миколе Челецу с конными мужиками ко мне! – отдал он команду. – Остальным к городьбе, взять луки, стрелы и копья. Бить басурман стрелами. Отбивать атаки копьями. Разбежались, мужики!
Ополченцы, схватив оружие по внутреннему сельскому разряду, вышли к городьбе и равномерно встали за ней.
Микола Челец, славившийся на селе и в крепости своей отчаянностью и храбростью, вскочил на коня, за ним еще десяток мужиков, и они подъехали к старосте.
– Слушаю тебя, Богдан, – сказал Микола.
– Давай к воротам, выводи в поле свою дружину и нападай на татар, что с севера. Опосля продвигайся на восток.
– Треба, чтобы лучники, когда выйдем, прекратили пускать стрелы, а то и татар, и своих подстрелят.
– Ты делай, что сказано, а лучников я предупрежу.
– Добро. Где у нас дружина? Глянь, Богдан, она разделилась, один десяток, может, меньше, прямо идет, второй сдвинулся к западу. И еще шестеро далее уходят, эти на холм целятся, отчаянные хлопцы, как я.
– Ага! Сравнил! Государевы ратники – и ты, пастух.
– Я пастух, когда мирно кругом.
– Не болтай попусту, Микола, сполняй наказ.
– Сполняю! Дружина, за мной к воротам, сабли к бою!
Ополченцы двинулись к воротам сельской городьбы. Мужички, что там оборонялись, раскрыли створки, легкая конница в десять мужиков, но вооруженная саблями, в легких кольчугах, вышла из села и тут же двинулась на крымчаков, что намеревались пробиться с севера. Одновременно в дело вступили лучники. Мужики сельские стреляли на удивление метко. Первыми же выстрелами они посбивали с коней по три-четыре басурманина с каждой стороны.
Парфенов увидел отряд сельчан и тут же сменил план действий опричных десятков. Закричал так, чтобы слышали и Огнев, и Грудин:
– Яков, на восток, Лука, бей татар перед собой, далее на помощь ополченцам!
– Поняли! – пронеслось в ответ в шуме лихой атаки.
Первыми в татар врезались мужики Миколы Челеца. Завязалась сеча. Татары, не привыкшие драться с равным противником, даже перед сельскими мужиками дрогнули, а тут еще конное ополчение, десяток опричников. Ряды крымчаков быстро таяли. Кто-то прорывался на север, но и туда устремились десяток опричников и отряд ополчения. Татары с севера двинулись к востоку, там уже бил басурман десяток Якова Грудина, который легко порубил татар на южной стороне.
Видя, как гибнут его десятки, старший татарин на холме сплюнул на землю.
И тут же один из нукеров крикнул:
– Адалет, с тыла у холма отряд русских!
– Где?
Помощник мурзы Икрама Карбулат, а это он привел к Марево четыре десятка сотни мурзы, обернулся и, увидев несущихся к холму русских, крикнул:
– Отбить атаку! Я – в лес. Отобьетесь, уходите в чащу к болотам.
Адалет Карбулат вскочил на коня, ударил по бокам, погнал его по склону вниз и далее к лесу.
Парфенов, заметив то, распорядился:
– Игнат, бейте нукеров, я за старшим!
– Возьмешь ли главаря один? Может, мне с тобой, княжич, ратники и вчетвером справятся?
– Нет! Но смотрите, чтобы за мной не увязался крымчак, дабы в спину не ударил.
– То поглядим.
Парфенов отвернул коня влево и повел его вдогон помощника мурзы.
Спустившиеся с холма нукеры попали под удар опричников. Как ни бились подготовленные охранники восточных вельмож, опричники оказались опытнее и лучше в бою. Сеча длилась недолго. Окружив нукеров с трех сторон, опричники навязали им сабельный бой в невыгодных условиях. Постоянно меняясь местами друг с другом, русские ратники закружили татар, заставив их сломать боевой порядок и создав суету средь них. Это в бою губительно. Что и доказали опричники княжича Парфенова. Они изрубили считавшихся непобедимыми нукеров.
Как только исход боя был решен, Игнат Тернев приказал отряду:
– Идти на подмогу к десятнику Грудину. Я за княжичем!
Четверо опричников, повернув коней, понеслись к восточной околице села. Их появление создало преимущество у десятника Грудина, и татары побежали. Ратники бросились вслед, наперерез пошел десяток Огнева, который с ополчением быстро разгромил десяток татар на северной околице. Попав в западню, татары решили сдаться, но было поздно. Русские всадники налетели со всех сторон и порубили ворога. Оставив трупы в поле, забрали коней и двинулись к воротам городьбы.
А княжич Парфенов шел наперерез татарину, спешившему в лес. Тот видел это и гнал коня на пределе его возможностей. Однако княжич сокращал расстояние между ними благодаря выбранному пути. До леса оставалось около десяти саженей, когда татарин понял, что ему не уйти. Он остановил коня, развернул его и выхватил саблю. Дабы не налететь на коня противника, Парфенову пришлось поднять своего коня на дыбы. Потом остановил его и встал напротив татарина в двух саженях, тоже выхватив саблю. Татарин ринулся в атаку, намереваясь свалить княжича рубящим ударом. Василий увернулся – сабля татарина просвистела совсем рядом, ударил вслед, но юркий татарин сумел отбить удар. На какое-то мгновение ратники разошлись, чтобы схлестнуться вновь. Татарин выбросил руку вперед и этим совершил ошибку. Княжич вдарил по сабле, и она обломилась у рукояти. Крымчак отбросил рукоять, спрыгнул с коня на землю и достал из голенищ сапог ножи, приготовившись к рукопашному бою. Тут подлетел Тернев. Игнат виртуозно владел кнутом. Свист, и плетенный из кожи ремень вдарил по рукам татарина. Ножи вылетели из рук, а сам он упал на колени, взревев от боли.
– Добить, княжич? – крикнул Тернев.
– Нет, Игнат, пленить. Треба узнать, кто он. Вяжи его.
Опричник соскочил с коня, ударом ноги опрокинул татарина, набросился на него, вдарил в голову, с которой слетел позолоченный шлем, свел руки назад и связал бечевой.
– Готов, воевода!
– Переверни.
Парфенов соскочил с коня, вложил саблю в ножны, наклонился над татарином:
– Кто ты?
Тот отвернулся.
– Отвечай, собака, когда тебя русский княжич спрашивает! Не то на куски резать буду! – ударил рукоятью кнута в ухо Тернев.
Татарин выругался по-своему, но княжич понял:
– Вижу, пес, не желаешь говорить. Лады, я не дам тебя ратнику, я отвезу тебя в село, которое вы хотели разграбить, и там кину бабам, которых вы зверски насилуете, у которых отнимаете детей и убиваете их, надругавшись прежде. Вот то будет самая заслуженная для тебя казнь. Даю последний шанс. Ты мурза Икрам?
– Что?! – воскликнул плененный татарин. – Мурза? – и рассмеялся: – Мурзу тебе не взять, рус!
