Княжич собрался уезжать. Зимой темнело рано. Не успел он надеть шубу, как в горницу зашел Герасим:
– Боярин! Гонец к тебе из Александровской слободы.
– Верно молвят люди, не буди лихо, пока оно тихо, – улыбнулся Михайло. – Вспомнили о государе, и тут как тут гонец от него. – Он повернулся к слуге: – Гордей четырехпалый приехал?
– Он!
– Пусти!
– Слушаюсь!
– О, и княжич тут, добре, а то ключник не ведает, где хозяин, – войдя в горницу, проговорил Гордей.
– Ты и ко мне заезжал? – спросил Парфенов.
– Не тока. Но… приветствую вас, княжич и боярин!
– И тебе доброго здравия! Что за дело?
– Вам обоим след завтра поутру ехать в слободу к государю.
– Пошто, не ведаешь? – вопросительно посмотрел на него Михайло.
– Я, боярин, в те дела нос не сую. Что велено, то и передаю.
– Голоден?
– Да не отказался бы перекусить.
Бордак вызвал Герасима, приказал накормить гонца.
Парфенов уехал. Не задержался и гонец.
– Опять? – появилась Алена, причем лицо ее выражало недовольство.
– Что?
– Как будто не разумеешь, Михайло! Опять государь вызывает?
– Пора бы привыкнуть.
– Да привыкла я к тем вызовам, не могу привыкнуть к разлукам. И не привыкну никогда. Когда ехать?
– Завтра утром.
– Ну, хоть так, а то все – немедля. Но собрать тебя ныне надо.
– А стоит ли? Вряд ли государь зимой куда-то пошлет.
– У тебя всегда так, не должен послать, а приезжаешь и собираешься в дорогу в тот же день, – вздохнула Алена.
– Все ты у меня разумеешь, лебедушка, – обнял ее Бордак.
– Когда же, Михайло, мир-то установится?
– Когда ворогов всех перебьем.
– Ну, то, может, при Петруше взрослом и будет. А может, и ему достанется воевать.
– На то мы и мужики, воины.
Поутру, после молитвы и трапезы, Алена проводила мужа.
Бордак заехал к Парфенову. Ворота открыл незнакомый мужик, и Михайло удивился, не попутал ли подворье?
– Ты кто?
– Ключник княжича Парфенова, Андрей Серьга.
– Из новых?
– Третий день как нанят.
– Ясно, где Василий Игнатьевич?
– Здесь Василий Игнатьевич, приветствую, Михайло! – донеслось от нижнего крыльца.
– И тебе тако же. Собрался?
– Да.
Служка подвел коня, Парфенов вскочил на него, отчего-то пригрозил пальцем стряпухе Варваре и, смеясь, выехал на улицу.
– Ты чего грозил служанке? – спросил Бордак.
– Слишком уж задом начала вертеть, как появился ключник.
– И чего? Он мужик видный, Варвара тоже баба пригожая.
– Да я шутя. Пусть милуются, коли приглянулись друг другу. Едем!
Они поехали по Москве. Миновали сторожевые заставы. С имеющимися у них царскими грамотами их пропускали везде, желая счастливого пути.
За день преодолели пятьдесят верст. Это было много по зимней дороге.
Остановились на постоялом дворе у села Стромино.
Народу в нем почти не было, только семья из четырех человек, переезжавших на Москву, посему хозяин двора выделил вельможам отдельную комнату. В спокойствии и тишине потрапезничали, легли спать. Как рассвело, продолжили путь.
Выехав на дорогу, Парфенов повернулся к Бордаку:
– Как мыслишь, Михайло, ныне до ночи доберемся до слободы?
– Можно, но пошто гнать коней? Срок прибытия не установлен, можем и после отдыха в Хотево заехать в Александровскую слободу.
– И то верно.
До села было чуть меньше пятидесяти верст, и остановились там, дале следовало проехать всего двадцать верст.
На подъезде к Хотево вельможи отметили непривычную для зимнего села суету. Обычно в это время крестьяне уже ложились спать, однако сейчас во многих оконцах мерцал свет от свечей, бродили мужики и на улице. Расспрашивать их не стали, проехали напрямую к постоялому двору. И вот тут увидели еще более необычное. У ворот стоял ратник, вооруженный бердышом и саблей. По одеже – опричник. Он поднял бердыш, как всадники подъехали:
– Стой! Сюда не можно, езжайте дале.
– Куда дале, в лес, в берлогу медведя? – спросил Парфенов.
– А то меня не касается.
– Ты, ратник, проведай поначалу, с кем говоришь, – возмутился Бордак.
– И то без разницы. На подворье вельможи воевода и боярин Михаил Иванович Воротынский и глава Посольского приказа дьяк Андрей Яковлевич Щелкалов с охраною. Посторонних пущать не велено.
– Вот оно что, – протянул Парфенов. – Ну, коли так, то зови старшего охраны.
– Незачем.
– Я – княжич Парфенов, со мной боярин Бордак, следуем в Александровскую слободу по наказу государя. Или тебя и то не касается?
– Княжич и боярин? – сразу изменился в лице стражник. – Ладно, ждите, доложусь десятнику.
Прошло немного времени, как ратник прибежал в обрат, открыл ворота и как ни в чем не бывало поклонился:
– Проезжайте! Боярин и дьяк рады разделить с вами трапезу и отдых.
– То-то же, – усмехнулся Бордак.
Всадники въехали во двор. К ним подбежал еще один ратник, принял коней.
На входе стоял старший охраны. Он поклонился, представился:
– Десятник опричной дружины по охране важных вельмож, Назар Кучатов, боярин и дьяк ждут вас.
Михайло и Василий прошли в здание, обычное для постоялого двора. У стойки хозяин в праздничной рубахе, рядом работники на подхвате, в углу ратники за длинным столом, у стойки за столом малым боярин Воротынский и дьяк Щелкалов в рубахах. Они поднялись навстречу приезжим. Знали друг друга.
– Приветствуем, Михайло Лексеевич и Василий Игнатьевич! – улыбнулся Воротынский.
– И мы приветствуем вас, Михаил Иванович и Андрей Яковлевич!
– Вы уж извиняйте, что стража задержала, наказ исполняла.
– Ничто. Охрана и выставлена на то, чтобы охранять.
– Садитесь за стол, угощайтесь. Хозяин! – позвал Воротынский.
– Тута я!
– Ухи еще на двоих, пирогов, курицу да медовухи кувшин.
– Слушаюсь, боярин!
Хозяин убежал. Даже внутри дома он все делал бегом, стараясь угодить важным вельможам, о которых знала вся Русь.
Работник быстро принес заказанное. Вельможи выпили медовухи, плотно закусили.
