– Да, служба. Я – сотник Петро Ганик, будем знакомы, боярин. Ты погодь, я команду своим дам, чтобы случайной сшибки не произошло.
– Давай!
Сотник отъехал, то же сделал и Бордак.
Вернувшись в дружину, он собрал десятников, объяснил, что их окружили казаки, к которым и лежал их путь.
Казаки, убрав оружие, подъехали, к разъездам ушла часть, и те двинулись на запад.
Убрали сабли и опричники. Казаки дивились на новое войско, созданное царем Всея Руси, опричники держали себя спокойно, достойно.
Подъехав, сотник Ганик спросил у Бордака, указав на Парфенова:
– А это что за чин будет?
– В грамоте прописано. Этой мой помощник, княжич Парфенов Василий Игнатьевич.
– Ты гляди, воевода дружины – боярин, помощник – княжич, значит, дело у дружины особое.
– Да и дружина сама особая, лично Ивану Васильевичу подчинена.
– Ладно, поехали до перелазу, тут недалече.
– Веди! Вода-то холодная?
– Для коня пустяки, а ноги ратники замочат, то ничто, в станице отогреются. У нас есть, чем греть, – усмехнулся сотник.
– Ну, это понятно, о вольности казаков слава далеко известна.
– А мы иначе не можем жить. Но к делу, значится, так, за островом песчаную косу видишь?
– Не слепой.
– Вот к ней и идем. Поначалу через реку пройдут два моих десятка, потом твоя дружина, затем оставшиеся три десятка.
– Добре!
Переправились спокойно. Хоть и было место широко, и течение сильно, но река мелка, от силы глубиной с локоть. Выехали на берег, прошли кусты и увидели перед собой огороженную довольно крепкой городьбой с валом и малым рвом станицу, дворов пятьсот, не менее, с церковью на холме, рядом с большим домом, и двумя сторожевыми башнями на ближних к полю углах. Ворота городьбы были открыты, видно, из первых перебравшихся десятков послали гонца в станицу. Мосток переброшен через ров.
Сотник наказал своим казакам смотреть за рекой, сам пошел с головным дозором, воеводой дружины и его помощником в станицу. От ворот тянулась прямая улица до церкви, все проулки шли от городьбы к храму.
Тут же появилась ребятня, галдящая, замызганная, побежала рядом.
Бордак с Парфеновым, да и остальные опричники с интересом осматривали станицу. Судя по добротным хатам, ухоженным улицам и проулкам, дворам, садам, казаки жили не бедно, и дисциплина тут поддерживалась крепко. Хоть и были у самой городьбы и землянки, но тако же большие, с бревенчатыми накатами.
Подъехали к церкви. Перекрестились.
– Ты здесь своих опричников оставь, к атаману втроем поедем, – сказал Бордаку Ганик.
– Как скажешь, тут вы хозяева.
Михайло отдал приказ опричникам, они встали в круг, продолжая с интересом рассматривать селение казаков.
Ганик, Бордак и Парфенов проехали к дому атамана.
Тот стоял посреди двора, чуть сзади еще двое казаков, явно не рядовых.
Сотник доложился атаману и отошел за его спину.
– Приветствую вас, боярин и княжич, – подошел к воеводам Басов. – Дозвольте взглянуть на грамоту царскую.
Пришлось Бордаку вновь доставать документ.
Басов прочитал, вернул грамоту, кашлянул в кулак:
– Рад видеть вас в нашей станице.
– Что-то, атаман, не заметно особой радости, – усмехнулся Парфенов.
– Молод ты еще, княжич, хоть и носишь титул высокий, дабы разуметь, что у человека на душе, – тут же парировал Басов.
– Я молод, ты прав, но поверь, повидал на этом свете не менее твоего и с ворогами государства дрался тако же не менее, если не более.
Бордак ожидал, что атаман разозлится, но тот неожиданно улыбнулся:
– Знаешь себе цену, Василь Игнатьевич.
– Каждый должен знать себе цену, пусть и малую.
– Ну ладно, воеводы, прошу в дом. О появлении дружины меня оповестили заранее, так что жена успела приготовить трапезу.
– Поначалу, Егор Иванович, треба разместить дружину.
– То сделают и без нас. Степан! – окликнул он одного из стоящих позади казаков.
– Слухаю, Егор Иванович, – подошел казак.
– Займись, Степа, дружиной. Ратников в общий гостевой дом, там три десятка поместятся, коней в конюшню, напоить, накормить всех, погляди, что там с баней, должна уже растопиться. Пусть ратники парятся по очереди, в общем, ты ныне занимаешься ратью. Чтобы все были довольны. Бабы должны сготовить трапезу, то тако же проверь. Священник на месте? Ратники молиться со всеми будут, так? – повернулся атаман к Бордаку.
– Так, атаман.
– Ну и добре! Все?
– Да вроде все.
– Ну, тогда прошу за мной.
В доме атаман представил свою жену Арину и сына Дмитрия лет шестнадцати.
– Вот мое семейство. Была еще дочь, да померла во младенчестве.
– Соболезнуем.
– То давно было, но благодарю, – кивнул Басов и взглянул на жену: – Арина, в горнице все готово?
– Да, Егор, кроме вина. Того не выставляла.
– Пусть сын принесет водки.
– Добре.
Хозяин и гости поднялись в верхнюю светлую комнату, отчего она и называлась горницей и светлицей.
Обстановка комнаты скромная, ничего лишнего, только богатый на иконы иконостас, зажженная лампада. У оконца, завешенного занавесью, стол с лавками по обе стороны, на столе подскатерть, скатерть, на ней в чашах, казанах разные кушанья. Больше всего рыбы разной, да то и понятно, станица у реки, но были и пироги с бараниной, с зайчатиной, с яйцами.
Дмитрий, сын атамана, принес объемный кубок, чаши для питья. Поставил на середину.
– Ступай к себе или помогай матери, коли нужда есть, – повелел ему атаман.
– Да, батя.
Сын ушел, Басов разлил по чашам хлебного вина, что готовил сам по своему рецепту, и проговорил:
– Предлагаю, гости дорогие, выпить за государя нашего, царя Всея Руси и земель иных Ивана Васильевича Грозного.
Выпили.
Вино оказалось таким крепким, что и у Бордака, и у Парфенова выступили на глазах слезы.
Атаман усмехнулся, пододвинув им ендову с квасом, малосольные огурцы и грибы.
– Добрая у тебя водка, атаман! – воскликнул Михайло.
– Сам делаю. Такой, как у меня, в другом месте не найдешь, потому как лично выгонял. И заправил до того закваску травами, которые только мне известны, да орехами.
– Твоя водка, атаман, и без всего была бы хороша. А забирает как! Так мы и не погутарим ныне, – жуя огурец, заметил княжич.
