– А треба ныне-то? Завтра день будет. Утром холодного рассолу выпьете, похмелье в момент пройдет. А теперь за вас, гости дорогие!
Выпили и вконец захмелели.
– Как там дружина? – заплетающимся языком спросил Бордак.
– В порядке твоя дружина, – ответил атаман.
– Взглянуть бы надо.
– Твое право, помощник отведет в гостевой дом.
– Ратникам тоже вина дали?
– Немного.
– Не надо бы.
– А как же законы гостеприимства? Без того не можно.
– Ладно, пойдем посмотрим.
Бордак с Парфеновым и помощником атамана Степаном Воронком прошли в гостевой дом.
Там вовсю шла гульба, казаки принесли водки и закуски, приготовленной бабами.
– Это что значит, Лука? – подозвал к себе десятника Огнева Михайло.
– Это? – Десятник, тоже вельми захмелевший, обернулся назад. – Так это гулянка, боярин. Честное слово, отказывались, как могли, да и не можно нам, опричникам, особо в походе, но разве от казаков отвертишься? Стали обидные слова молвить, мол, слабы мы, тока и можем, что баб на Москве щупать, ну, и татар бить, а водки испить слабо, потому как и от медовухи валит. Пришлось доказывать, что и мы не хуже их.
– Доказали?
– Да, теперь казаки хвалят нас. Да я, гляжу, боярин, ты и сам под хмельком?
– Не тебе на то указывать.
– Извиняй, само вырвалось.
– Да ладно, Михайло, пусть, ничего же не изменишь, – толкнул Бордака Парфенов.
– Ладно на сегодня, – посмотрел тот на Осипа. – Но гляди, чтобы завтра и в дальнейшие дни дружина трезвой была.
– Не сомневайся, боярин, будет трезвой.
Бордак с Парфеновым ушли. Спать их уложили в отдельные комнаты.
Наутро у обоих раскалывались головы, мучила жажда. Пришел атаман с рассолом. Испили, полегчало малость.
– Внизу у входа в сени кадка с водой, умывайтесь. Потом поднимайтесь в горницу, – сказал атаман.
– Поначалу глянем на ратников.
– Ваше право.
Бордак с Парфеновым объявили сбор дружине, испив до того немало чашей рассола огуречного.
Опричники выглядели немного помятыми, но в целом готовые к бою.
Воевода довел до них строгий наказ, боле не пить без дозволения и находиться в станице, по-пустому не шляясь. После чего боярин и княжич прошли к атаману.
Егор Иванович сидел в горнице, в рубахе нараспашку.
Михайло и Парфенов сели напротив.
– Вчерась погуляли славно, атаман, ныне треба дела делать.
– Это разве погуляли? – усмехнулся Басов. – Гулять так неделю, две, да с игрищами, и так, чтобы казаки по дороге домой засыпали. А вчерась ерунда, размялись немного.
– Попрошу более не смущать моих ратников.
– Насилу мил не будешь, воевода, мы в рот никому не льем.
– И предлагать не след.
– Того запретить не могу. Казаки вольны делать то, что не запрещено уставом общины. Гостеприимство запретить не можно, но просьбу твою передам по станице. Давай о деле. Что надумали?
Бордак развернул карту:
– Отсюда мы ничего не прознаем, треба разместить людей ближе к дороге у Азова и к Перекопу. Подумай, возможно ли то?
– Разве есть что-то невозможное для нас, боярин, в наших-то землях? – взглянул на него атаман.
– Твои земли Северским Донцем ограничены.
– Это на Москве и в Крыму так считают, мы считаем по-другому. Все южные земли до Перекопа наши, но об этом ладно. Значится, хочешь выслать разведку, дабы смотреть за дорогой между Доном и Перекопом?
– Да.
– То возможно. За Донцом, между Муравским шляхом и Кальмиусской сакмой в десяти верстах от станицы строго на юг есть урочище Васильки на возвышенности. Давно брошенное селение. На моей памяти там уже не было людей. В урочище в основном землянки, те сохранились и по сей день, рядом исток реки Кальмиус. Если туда посадить дозор, человек шесть с харчем, воды хватит, то с возвышенности будет видна дорога, что используют ногаи, идя к Перекопу. А западнее имеется урочище Айкул, у него холмы, с коих за самой крепостью крымчаков смотреть можно.
– А ну отметь на карте, где эти урочища? – попросил Бордак.
Атаман поглядел на карту, ткнул пальцем:
– Тута.
Парфенов сделал отметку, но Басов заметил:
– Да то не треба, отметки всякие делать, тут треба местность знать. По карте не то что в урочища, и к шляхам не выйдешь или выйдешь, поплутав по степи, что грозит неминуемой сшибкой с крымчаками.
– И что предлагаешь?
– Я дам вам казака, он приведет и к Василькам, и к Айкулу.
– Вот за это тебе спасибо!
– Да за что, одно дело у нас, не давать крымчакам города, села да деревни русские разорять.
– Ну, с нашими силами того не добиться, а вот прознать, когда, куда и как двинется орда Девлет-Гирея, вполне можно, дабы предупредить царя и перекрыть те дороги.
– Когда думаешь людей к Василькам и Айкулу посылать? – спросил атаман.
– Да ныне и выслал бы вечером, дабы к утру завтрашнего дня уже смотрели бы за дорогой и крепостью.
– Добре! – кивнул Басов и позвал: – Степан!
Тут же появился помощник, по виду которого можно было определить, что он с утра приложился не к одной чарке.
– Ты пьяный, что ли?
– Да ты что, Егор Иванович, али пьяным меня никогда не видел?
– Ну да, перепив, ты буйный. Драться лезешь.
– Есть такое дело. Но пьяного казнить не можно, так как не разумеет он, что творит.
– Казнить не можно, а вот кнута дать треба. Но ладно. Позови-ка ко мне Фадея Хохла, он-то хоть трезвый?
– Трезвый, с утра с бабой своей ругается, она же у него бойкая, за словом в карман не полезет.
– Наказывать за то треба. Зови Хохла!
– Слушаюсь.
Вскоре помощник атамана привел казака.
– Что ж ты, Фадей, с бабой своей управиться не можешь? – спросил Басов.
– Да разве это баба, Егор Иванович? Это басурман какой-то, даже хуже. Не дает проходу казаку. Злоба ее взяла, что вчерась други домой принесли, и начала с утра скандалить. Чего молвила, того и не передашь другим.
– Пошто дал слабину ей? Жена должна во всем слухать своего мужа.
– Да она слухает, когда я трезвый, но казаку не можно всегда быть трезвым.
– Ты не позорься, Фадей, а то казаки засмеют.
– Прибью эту стерву! Вот попадет под горячую руку, и прибью! Али выгоню, пущай к своим батюшке и матушке на деревню едет. Детей нам Бог не дал, имею право.
