На подоконнике, там, где пылинки танцевали в солнечном луче, стояла фотография семейства в полном составе. Девочкам на этом фото лет шесть-семь, и все выглядят такими счастливыми… Сервас подумал, что нет ничего обманчивее, чем семейные фотографии. В оконное стекло с жужжанием билась муха, и этот звук лишь подчеркивал наступившую тишину.
– А можно осмотреть спальни девочек? – мягко спросил Ковальский.
Стиснув зубы, отец кивнул и встал. Он подвел полицейских к узкой лестнице, но подниматься не стал, только положил ладонь на руку Ко и сказал:
– Послушайте, а жандармы вам не…
– Потом, – перебил его шеф. – Куда идти?
– Там, наверху… две двери справа. Та, что в глубине, это ванная. Та, что слева, – наша спальня.
* * *
Сервас подошел к окну. Палисадники с другой стороны дома были залиты солнечным светом. Маленькие участки земли, разделенные лохматой живой изгородью, параллельно спускались по пологому склону к реке, пробивавшейся сквозь густую зелень берегов. Он заметил небольшой лесок на той стороне, оранжевые пластиковые качели, металлический стол, садовые стулья, такие же заржавевшие, как и ворота, и десяток горшков с цветами, кое-как расставленных на усеянной одуванчиками траве.
В соседнем палисаднике какой-то человек срезал сочные лавровые листья. На нем была засаленная тельняшка без рукавов, открывавшая сильные, перепачканные грязью руки, покрытые татуировкой. Лысина его сверкала на солнце, а он, насупившись, машинально делал свою работу.
Сервас обернулся. Солнце нагрело маленькую спаленку под самой крышей, и в жарком застоявшемся воздухе витал пыльный запах нежилой комнаты. Здесь царила другая тишина, не та, что внизу. Тишина разлуки и утраты. В этой комнате не ощущалось той печали, что во всем доме, но Сервасу показалось, что ее просто оживляли весенние солнечные лучи. И ему вдруг подумалось, что служащий похоронного бюро наверняка попытается нанести оживляющий грим на лицо Алисы, а вот что у него получится с лицом Амбры…
С минуту он оглядывал комнату. С чего начать? Комната Амбры и здесь выглядела так же, как ее комната в кампусе, разве что там царил еще больший хаос. Может быть, это мать старалась навести хотя бы видимость порядка. Он услышал, как в соседней комнате Ковальский выдвигает и задвигает ящики стола, и тоже решился приступить к делу.
На кровати валялся «Уокман», портативный магнитофон с наушниками, и поблескивали картинками с десяток CD-дисков. Он открыл стенной шкаф и обнаружил висящие на плечиках тельняшку и джинсы размера на два больше, оливковый жакет в стиле «бомбер», футболки с картинками групп, которых он не знал, рубашку в красно-зеленую клетку, черный жилет и ботинки «Доктор Мартенс». Там же стояла обувная коробка, битком набитая разноцветными резинками и заколками для волос, тюбиками губной помады и флаконами с лаком для ногтей. В ящике лежали трусики в цветочек и шерстяные носки. Сервас впервые в жизни рылся в чужих вещах, и перед ним все время стояло изуродованное лицо Амбры. Из двух сестер она была гораздо красивее. Может, из-за этого убийца и озверел до такой степени, что от этого лица ничего не осталось?
На столе из светлого дерева хорошей выделки стояли только лампа и подставка для карандашей и скрепок и лежал альбом с фотографиями. Мартен быстро пробежал альбом глазами. На более старых снимках девушкам было лет пятнадцать-шестнадцать, и их почти везде окружали смеющиеся и гримасничающие парни. Каждая фотография была снабжена комментариями со множеством восклицательных знаков. Однако среди снимков попались два, на которых девушки были вдвоем. И они не улыбались. Напускная веселость других фото улетучилась без следа. И глаза девушек снова обрели знакомую пристальность и знакомое выражение.
Сервас близко вгляделся в фотографию и снова почувствовал дурноту. Что хотели сказать, что пытались выразить сестры, когда вот так смотрели в объектив? Интересно, кто же мог сделать эти снимки? Дружок? Подружка?.. Ясно, что не отец, он бы сильно обжегся. Этот взгляд двух пар глаз был слишком двусмысленным, слишком многообещающим и мрачным, чтобы адресовать его кому-нибудь из членов семьи.
Сервас закрыл альбом и ощутил под пальцами толщину обложки. Глаза его скользнули вверх, к книжной полке над столом. Около тридцати книг… Судя по названиям, в основном детективы. С краев их поддерживали два крупных куска гальки, скорее всего, принесенных с пляжа.
Вдруг волосы у него на затылке встопорщились, как наэлектризованные. Среди прочих на полке он увидел роман со знакомым названием.
Глава 7, в которой речь идет о книгах и о читательницах
Сервас затаил дыхание. Осторожно отодвинул остальные книги и только потом вытащил нужную. Как будто взял в руки антикварный раритет, страницы которого сейчас рассыплются у него в руках. Внимательно разглядел обложку: на ней было фото молодой девушки возле большого дерева, то ли тополя, то ли осины. Девушка стояла босиком на клумбе с маргаритками. На ней было белое платье. Такие надевают невесты. Или девочки к первому причастию… От пояса к подолу ее белого платья шли продольные складки, похожие на трещины в коре соседнего дерева. На груди висел большой крест.
Книга называлась «Первопричастница» и была надписана неким Эриком Лангом.
Сервас нахмурился. Что это означало? У него вдруг пересохло в горле. Он раскрыл обложку и посмотрел на дату первого издания. 1985. Потом вернулся к другим книгам на этажерке. Три из них принадлежали перу того же Ланга. Что же получается? Два трупа, одетые первопричастницами, а теперь еще и это… Что же этим хотели сказать?
С сильно бьющимся сердцем он переворачивал страницы, и у него возникало ощущение, что он ступил на неизвестную территорию: ГЛАВА 1…
Сердце налилось тяжестью, как камень. Вот-вот он поймет что-то очень важное. Перед ним уже замаячила гипотеза, но она была слишком абсурдна, слишком экстравагантна, чтобы предложить ее Ко: а не эта ли старая книжка вдохновила убийцу? В следующее мгновение гипотеза показалась ему смешной. Просто избитый сценарный прием, который кочует из фильма в фильм. Мартен уже представил себе реакцию шефа. И все же, и все же… может, тут не простое совпадение?
С книгой в руке он подошел к окну. В соседнем саду лысый великан закончил подстригать лавр. Теперь он курил сигарету, сидя в тенечке под смоковницей, и лицо его хранило все то же мрачное выражение. Сервас вспомнил, как ему говорила мать: никогда не надо отдыхать под смоковницей.
И вдруг его пронзила еще одна мысль. Когда он обыскивал комнату, что-то буквально на полсекунды привлекло его внимание, а потом вылетело из головы. Что же это было, черт возьми? Сервас обернулся и пробежал глазами по комнате. Одна деталь, но что за деталь? Глаза остановились на фотоальбоме.
Да. Это как-то связано с альбомом… И он медленно подошел к нему.
Нижняя половина обложки показалась ему более массивной и пухлой, чем та, которую он только что открывал. Вот она, деталь. Мартен осторожно перелистал страницы с аккуратно приклеенными прозрачными кармашками для фотографий и снова прощупал нижнюю обложку… Там несомненно что-то было… Ему легко удалось отделить декоративную часть обложки из голубой ткани от картонной основы и осторожно раздвинуть их. Оттуда выглянули конверты. Их было около десятка.
