Никакого ответа. Ей снова стало не по себе. А вдруг с ним что-нибудь случилось? Вдруг какая-нибудь из этих чертовых рептилий его укусила и он лежит сейчас на полу, оставив открытой дверцу террариума? Сколько раз случалось, что ночью она не могла заснуть, представляя себе плохо закрытый террариум и змею, тихо выползающую из своего узилища… Ну ладно, хорошо, дверь между змеиной комнатой и домом всегда была закрыта, но однако…
Дверь… Дверь была открыта.
Муж наверняка там, внутри. Почему он не отвечает? Ох, и устроит она ему головомойку… Прежде чем перешагнуть порог, подумала, что ей вообще не надо было подходить к этой комнате. Напрасно она подошла. Однако, движимая любопытством, она все же шагнула за порог.
Последнее, что она полностью осознала, был вид открытых террариумов и черные, коричневые и пестрые змеи, которые выползали из них и извивались на полу. Она по-настоящему так и не поняла, что же произошло потом. Сильный удар по затылку заставил ее на секунду закрыть глаза, а когда она открыла их, покачиваясь, но все еще оставаясь на ногах, по затылку и спине разлились сильный жар и боль. Она машинально поморгала глазами и попыталась поднести к затылку руку, но рука не слушалась. Как во сне… В то же время у нее возникло чувство, что рядом кто-то есть. Ужас взметнулся в ней. И вместе с ним – сумасшедшее желание снова оказаться у себя в постели. Но, обессилев, она уже не могла пошевелиться. Мысли странно мешались в голове, бесконечно повторяясь, как в компьютере, который «заглючил». Она несколько раз открыла рот, как рыба, выброшенная из воды, и произнесла что-то вроде:
– Ч-то-о-о… это… с-со м-м-н-но-ой…
Второй удар в то же самое место, еще сильнее первого, выключил компьютер в ее мозгу, и она рухнула прямо на кучу извивающихся змей.
* * *
Было 4.30 утра, когда его разбудил телефон. Он поставил его на зарядку на ночной столик и теперь, нащупывая, слишком быстро протянул руку, опрокинул телефон и уронил его на пол. Ворча, перевернулся на живот и, моргая глазами, перегнулся через край кровати, словно альпинист на краю пропасти. Снизу, с экрана телефона, на него смотрели крупные светящиеся цифры, которые показывали время. Он схватил телефон и ответил, вися вниз головой и лежа поперек кровати:
– Сервас.
– Мартен? Прости, что разбудил, но это очень срочно…
Голос принадлежал Эсперандье, его заместителю и, несомненно, лучшему другу.
– Проникновение в жилище среди ночи… с последующим убийством, перечислял вполне свежий и проснувшийся голос. – Хозяйку дома нашел мертвой ее муж, которого тоже ударили сзади по голове…
Сервас нахмурился. В такой час слова с трудом пробивались сквозь слой усталости и сна, укрывавший сознание, как теплая и уютная одежда. Они просачивались медленно, как вода в кофеварку. Капля за каплей. «Проникновение», «убийство», «мертвой», «муж», «ударили»… Бессмыслица какая-то. И уж тем более для человека, который еще наполовину спит.
– Я заеду за тобой через полчаса.
И тут сквозь теплую муть пробилась мысль. Гораздо более ясная и различимая, чем все остальное.
– Я не могу, – сказал Мартен. – Мне надо отвезти Гюстава в школу.
– Шарлен его отвезет… Она едет со мной… Побудет с Гюставом и займет его на столько времени, на сколько понадобится. А брата сегодня отведет в школу Меган. Хорошо?
Меган, пятнадцати лет, и Флавиан, девяти лет, у которого Сервас был крестным отцом, были детьми его заместителя и его слишком уж красивой жены. Он прислушался, но не услышал ни звука со стороны комнаты Гюстава. Его сын крепко спал.
– Это дело непростое, – продолжал Эсперандье. – Женщину нашли распростертой среди… ядовитых змей. Там все в панике: дом кишит змеями, которые, видимо, повыползали из террариумов…
Сервас ощутил легкое покалывание у основания шеи. Далекий отзвук, эхо прошедшего. Смутные воспоминания об одном давнем деле… «Да ладно, это просто совпадение», – подумал он. И вздрогнул. Змей он боялся до смерти.
– О’кей, – сказал Мартен в телефон. – Уже одеваюсь.
Он подошел к комнате Гюстава и толкнул дверь. Сын спокойно спал, засунув в рот большой палец. Светлые ресницы чуть подрагивали в слабом свете ночника. И Сервас вдруг увидел себя в австрийском госпитале год назад. Он тогда тоже толкнул дверь, только в другую комнату, в больничную палату, и увидел сына, который спал точно в такой же позе. Он тогда спросил себя, снится ли что-нибудь мальчику, хороший сон или плохой? Бад-Ишль. В Зальцкаммергуте… Тогда его сыну только что пересадили новую печень. Его печень… И было неизвестно, приживется она или организм мальчика ее отторгнет. А сам он в соседней палате приходил в себя после драматических событий, которые привели их обоих на порог смерти
[17].
И теперь Мартен всегда с волнением смотрел на спящего сына. На сына, который чуть не умер. На сына, о котором ничего не знал целых пять лет и у которого до этого был другой отец. Приемный отец, вырастивший мальчика в любви. Серийный убийца по имени Юлиан Гиртман…
И еще перед ним возник образ матери мальчика, Марианны… Последний раз он получил о ней известие под Рождество 2017 года. Ему прислали фото, сделанное в помещении. На нем Марианна читала газету за 26 сентября того же года. Значит, она была жива… Сервас не виделся с ней с лета 2010 года. С того самого лета, когда она забеременела Гюставом. С того самого лета, когда Юлиан Гиртман похитил ее и увез бог знает куда. С лета, полного угроз и опасностей. С того лета прошло уже восемь лет
[18].
Он вгляделся в сына. Во сне Гюстав разметался и раскрылся. Сервас подошел и, прежде чем уйти, поправил сползшее стеганое одеяло. Потом отправился в душ.
2. Среда
Потепление
Было пять часов утра, и Эсперандье быстро вел машину по спящему городу, вдоль безлюдных улиц с опущенными металлическими шторками окон и освещенными пустыми магазинами. Накануне шел снег, и тротуары и крыши были чуть припудрены белым. Но это не шло ни в какое сравнение с той снежной бурей, что бушевала на севере Франции после вторника. Вокруг Парижа образовались семьсот рекордных километров пробок, поезда опаздывали, а автомобилисты оказались в плену абсолютно непроезжих дорог. Это одинаково укрепляло и скептицизм тех, кто отказывался приписывать все беды климату, и теории тех, кто видел заговор в катаклизмах погоды. Однако последствия этих катаклизмов были налицо. В Англии вода подтачивала прибрежные скалы восточного берега примерно на два метра в год, и вскоре дома, что вытянулись вдоль вершин, станут не более чем воспоминанием. На юго-востоке Франции, в Италии, в Центральной Европе и на Балканах этим летом стояла такая жара, что трансальпийские жители окрестили ее «Люцифером». В конце того же лета над Северной Атлантикой прокатились тринадцать тропических бурь и восемь ураганов, четырем из которых была присвоена высшая, то есть четвертая или пятая, категория по шкале Сафир-Симпсона. Во Франции серые гуси вернулись на свои зимние квартиры, сократив пребывание в Африке. Каменный дуб заполонил горы средней высоты, а в Бретани стала ловиться рыба-солнечник. По мнению некоторых специалистов, конец света уже начался в прошлом году, ни у кого не спросившись. Точка невозврата ожидалась в 2016 году, когда концентрация углекислого газа в земной атмосфере достигла соотношения четырехсот на миллион. Когда этот порог концентрации будет пройден, температура воздуха начнет повышаться с каждым годом. Но, по всей видимости, миру на это наплевать. А в особенности – тому кретину, что воцарился в Белом доме.
