– Вы любите свою жену?
Глаза Ланга сверкнули.
– Да как вы смеете в этом сомневаться? – свистящим шепотом взвился он, словно пощечину отвесил.
– У вас есть враги?
Было видно, что писатель колеблется.
– Может быть, враги – это слишком сильно сказано, – ответил он, – но я регулярно получаю какие-то странные сообщения на личную страницу в Фейсбуке. Большинство моих читателей – люди нормальные, умеющие отличить реальные события от художественного вымысла, но среди них всегда найдутся те, для кого этих различий не существует. И в их более узком кругу образовался еще один, из тех, кому не нравится ни что я делаю, ни что я собой представляю, причем они хотят мне только добра…
Сервас и Эсперандье переглянулись.
– А можно взглянуть на эти сообщения?
– Дайте мне четверть часа, чтобы найти и распечатать их.
Сервас согласно кивнул. Минут через двадцать Ланг вернулся с листками в руке. Мартен их взял и быстро пробежал газами.
«Ланг, сволочь поганая, ты мерзкий тип, и ты скоро сдохнешь». «Эй, Ланг, ты же все время пишешь про трупы, а сам трупешником стать не желаешь?» «Ланг, мерзавец, это ведь ты укокошил тогда тех девчонок, лет двадцать тому назад, ты покойник». «Ланг, я не шучу, ты скоро сдохнешь». «Ланг, ты пишешь про всякие мерзости, таких, как ты, надо уничтожать».
Сервас с удивлением разглядывал листки. Их набралось больше двух. Он передал их Эсперандье и повернулся к Лангу.
– Почему вы не предупредили полицию?
4. Среда
Утро
Ланг пожал плечами.
– А что толку? Это наверняка какие-нибудь придурки, что притаились за своими компьютерами или телефонами. У них пошла явная фиксация на моих книгах, и фантазия разыгралась до галлюцинаций… Как сказал Фрейд, изначально слова были составной частью магии, и они сохранили былое могущество. Словом можно кого угодно сделать счастливым или несчастным, увлечь или убедить, слова вызывают эмоции и позволяют людям влиять друг на друга. Это знает каждый писатель. Эти придурки и пытаются былое могущество слов обратить против меня, но вовсе не собираются привести угрозы в исполнение…
– Капитан, – раздался чей-то голос.
Сервас обернулся. Посередине комнаты стояла Фатия Джеллали и подзывала его рукой. Он встал и подошел к судмедэксперту. Она наклонилась к самому его уху.
– Амалия Ланг под платьем первопричастницы была совершенно голая, и я полагаю, что перед самой смертью у нее был сексуальный контакт.
Мартен медленно вернулся на свое место и посмотрел на Ланга.
– Ваша жена, – сказал он тихо. – Под ночной рубашкой у нее было надето платье первопричастницы, как в вашем романе… И она была… голая под платьем. У вас был сексуальный контакт с супругой в эту ночь?
Ланг помолчал.
– Ну, просто… интимная игра… Фантазия, если хотите…
– После того, что произошло в девяносто третьем? – вскинулся Сервас. – И вас это не смущает?
Он увидел, как вздрогнул Ланг. Глаза его вдруг сузились и сверкнули, когда он посмотрел на сыщика.
– А что вы знаете о девяносто третьем годе?
– Дело первопричастниц: я был в той бригаде, что вас допрашивала.
– Вы?
Эсперандье и писатель оба напряженно уставились на Серваса.
– Да, я.
Прежде чем заговорить, Ланг еще раз внимательно в него вгляделся.
– Да, теперь я припоминаю… У вас тогда были длинные волосы, совсем как у студента… – Он немного помолчал и продолжил: – Вы тогда единственный вступились за меня, когда этот тип меня ударил.
У него в голосе зазвенел гнев. Значит, он ничего не забыл… И бешенство сидело у него внутри все это время.
– Вы не находите это странным? – сказал Сервас. – Прошло двадцать пять лет, а мизансцена все та же…
Ланг снова вздрогнул.
– К чему вы клоните? Я же вам уже сказал: это не имеет никакого отношения… Просто интимная игра между нами. Сексуальная игра, – прибавил он.
– И в эту… игру… вы играли часто?
– Очень редко… Если вы читали роман, то знаете, что героиня любила заниматься любовью с другими мужчинами, а не с мужем, в платье, которое она надевала на первое причастие, а потом хранила в шкафу. За что муж ее и убил, и на ней тогда было ее первопричастное платье. На самом деле это все моя фантазия… И я не спрашивал себя, почему: такие вещи необъяснимы. Сексуальность – континент неизведанный, капитан. Некоторым мужчинам нравится переодеваться женщинами, некоторым женщинам нравится заниматься любовью в автомобиле, на парковке или на пляже перед другими мужчинами. Но какое отношение все это имеет к взломанному окну и к смерти моей жены? Это… Это мои змеи убили ее, капитан… Не пытайтесь забираться так далеко: если кто за это и в ответе, то только я.
Каждая черточка его лица выражала неизбывную боль. Либо Эрик Ланг заслуживал «Оскара», либо был искренен. И Сервас вдруг припомнил маленький урок глубинной психологии, который писатель преподал им когда-то, будучи под арестом. Он снова посмотрел на листки с угрозами и сказал:
– Нам придется конфисковать ваш компьютер. И нам будут нужны ваши логин и пароль для доступа в Фейсбук. Вы пользуетесь еще какими-нибудь соцсетями?
– Твиттер, Инстаграм.
– Те, кто вам угрожал, проявились где-нибудь, кроме Фейсбука?
– Нет.
– В почтовом ящике ничего не было?
– Нет.
– Впечатления, что за вами следят, тоже не было?
– Нет.
– А анонимных звонков?
– Были. Конечно. Наверное, всем звонят, с этими проклятущими телефонными вышками…
– А среди ночи звонки бывали? – продолжал Сервас, вспомнив давнее дело.
– Нет.
– В общем, ничего, что вас встревожило бы?
– Я уже говорил, у меня есть несколько странных поклонников. Но на том дело и кончается. Большинство читателей – люди вполне нормальные и уравновешенные. Скажите, а на этот раз вы меня тоже арестуете? – ядовито поинтересовался Ланг. – Я любил свою жену, капитан. Она была для меня самым дорогим и самым главным человеком. Не знаю, кем я стал бы без нее, но знаю точно, что ее убили мои змеи. Если б не эти проклятые рептилии, она была бы жива.
Сервас выдержал его взгляд. Боль в потемневших глазах писателя сменилась яростью. Но то была ярость на себя самого.
– Кто вам сказал, что ее убили змеи, а не удар по голове?
«Как в девяносто третьем», – подумал он.
– Я слышал, что говорила та брюнетка, – ответил Ланг. – Она ведь патологоанатом, верно? Она не верит в то, что удар был смертелен.
