– И когда вы хотите, чтобы это было готово? – спросила Катрин.
– Чем скорее, тем лучше.
– Поняла.
* * *
В этот вечер он снова читал Эрика Ланга. И в очередной раз ощутил, как слова писателя увлекают его в мир, где царят ночь и преступления. Его снова пригвоздило к страницам смешанное чувство тягостного беспокойства и притягательности. В круге света от лампы слова, сцены и персонажи сошли со страниц книги и закружились в хороводе вокруг него.
Неожиданно ему в голову пришла мысль: интересно, сколько людей в этом городе вот так, как он сейчас, сидят, уткнувшись в книгу? Сотни? Тысячи? А сколько смотрят в телевизоры или в свои мобильные телефоны? Неизмеримо больше, вне всякого сомнения. Может, все читатели, как индейцы в Америке в XIX веке, находятся под угрозой истребления новой расой? Может, они принадлежат к миру, который вот-вот исчезнет?
Мартен прочел по диагонали еще три романа, не найдя в них никаких связей с преступлением, и хотел уже совсем отказаться от этой затеи, когда открыл обложку романа под названием «Заледеневшая смерть», вышедшего в 2011 году. С первых страниц он стал читать медленнее, а сердце, наоборот, стало колотиться в бешеном темпе. Ему показалось, что слова начали пульсировать на страницах… Ибо то, что он читал, напрямую касалось его самого.
Сервас закрыл глаза и увидел человека, который прятался в тени и смеялся над ним. Его громкий смех взрывался в мозгу и метался в черепной коробке. Высокомерный, по-макиавеллиевски хитрый, с неестественной, словно приклеенной улыбкой, этот человек был жесток и беспощаден. Опаснее, чем змея…
Безжалостный.
15. Воскресенье
Туман
Первое, что сделал Сервас, выйдя на следующее утро из дома, это открыл почтовый ящик. Там было пусто. Что за бестолковый нотариус… Где конверт? И только потом он сообразил, что сегодня воскресенье. У тебя, мой милый, уже шарики за ролики заходят. Мартен договорился со своей юной соседкой, что она присмотрит за Гюставом. Она предупредила его, что в воскресенье согласится побыть с ним только за двойную плату. Это молодое поколение и вправду знает толк в ведении дел…
Сервас чувствовал себя виноватым, бросив сына на целый день. Сколько же раз ему приходилось так поступать?
Он позвонил Самире и Эсперандье и попросил их приехать к нему в отдел. По дороге он набрал еще судью Меспледа и рассказал ему о вычитанных совпадениях, о Зоэ Фроманже и об автомобиле на парковке. Тем временем туман сгустился, из белого стал серым, и теперь его машина двигалась в тумане, как самолет в облаках. В двадцати метрах впереди ничего не было видно, и когда проезжающие мимо машины пробивали серую пелену красными глазами огней, дома превращались в призраки с размытыми контурами.
– Вы уверены? – переспросил в трубке голос судьи.
Ответить Сервас поостерегся.
– Тогда действуйте. Я свяжусь с судьей по личным и гражданским свободам. Вы получите санкцию по факсу через час, майор.
– Капитан, – поправил его Сервас и отсоединился.
Он вышел из лифта в длинный пустой коридор. Внутри свет не горел, снаружи клубился серый туман, и в здании сделалось как-то очень неуютно. Его шаги гулко отдавались в тишине.
– Привет, патрон, – встретила Мартена Самира, сидевшая, положив ноги на его стол.
– Ты не находишь, что как-то непоследовательно получается: с одной стороны «патрон», а с другой – ботинки на моем столе? – поинтересовался он.
Самира быстро сняла ноги со стола и рассмеялась.
– А что происходит? – спросил Эсперандье, сидя на одном из стульев, обычно предназначенных для подозреваемых и их адвокатов.
Венсан вряд ли знал, но Сервас помнил, что эта фраза была очень ходовой шуткой среди полицейских в начале девяностых, когда министром внутренних дел был Шарль Паскуа
[32]. Она постоянно была у всех на устах и в итоге обрела вид этакой «шутки-фикс». Сервас открыл ящик стола и вытащил пистолет.
– Мы едем к Лангу, делаем обыск и задерживаем его, – ответил он.
16. Воскресенье
Крестик
Туман еще больше сгустился. Маленькие рощицы и холмики поля для гольфа тонули в его глубине, а солнце превратилось в бледный, как луна, диск. Выйдя из машины, Сервас ощутил на губах привкус тумана, а на коже – его влагу. Он подошел к воротам и нажал мокрую кнопку звонка.
– Да?
– Это капитан Сервас, господин Ланг. Можно войти?
Ворота с гудением открылись. Дом в конце аллеи смотрелся какой-то бесформенной массой. Впереди колыхались и закручивались вокруг деревьев беловатые хлопья тумана. Полицейские молча протопали по гравию аллеи к дому. Подойдя поближе, Сервас различил на крыльце фигуру Эрика Ланга, стоявшего на пороге своего мастерски спроектированного дома.
– Чувствуете этот запах? – сказал он. – Это запах Гаронны. Обычно, чтобы его ощутить, надо подойти к самой воде, а сейчас он поднимается вместе с туманом и присутствует в каждой его капельке, как пахучие молекулы в дезодоранте. Запах утопших душ… – Писатель бросил быстрый, осторожный взгляд на спутников Серваса. – Вы явились не один, капитан…
– Господин Ланг, мы должны произвести обыск в вашем доме.
Он заметил, как расширились глаза писателя, но это была единственная реакция. Потом на его лицо снова вернулась бесстрастная маска.
– Поскольку меня не уведомили официально, я полагаю, у вас есть санкция на обыск, подписанная судьей, – сказал Ланг.
– Конечно.
Сервас протянул ему факс. От тумана бумага слегка намокла и покоробилась у него в кармане. Ланг бросил на нее короткий взгляд и молча пригласил их войти, не требуя больше никаких подтверждений.
– Могу я узнать, что именно вы ищете?
– Нет.
– Я должен позвонить своему адвокату.
– Звоните. Но это ничего не изменит.
Туман льнул к стеклам, оставляя на них липкий след. И создавалось впечатление, что сидишь в гигантском аквариуме, где плавают здоровенные рыбины. Для работы они разделились: Сервас взял на себя кабинет Ланга и первый этаж, а Эсперандье и Самира – второй. Он направился в кабинет и, едва переступив порог, узнал обстановку с фотографии, которую получил Реми Мандель: те же стеллажи с книгами, тот же рабочий стол с лампой, тот же кожаный бювар. Все в точности такое же. И снова возникли вопросы. Был ли убийцей тот, кто послал фото, а следовательно, продал рукопись Реми Манделю? Как он разыскал фаната, как узнал, где с ним можно увидеться? Все это никак не вязалось с Гаспаром Фроманже.
Мартен быстро пробежал глазами по книгам на стеллажах. Круг чтения Эрика Ланга был очень эклектичен: здесь стояли рядышком романы и эссе, биографии, поэзия и даже комиксы. На отдельной маленькой полке разместились переводы его книг. Сервас насчитал двадцать языков.
