– Я все время говорил себе, что все еще может уладиться, – продолжал писатель, – что отец изменится, что у него откроются глаза. Но люди не меняются. Все думают, что их система ценностей самая лучшая, а то, что они делают, и до́лжно делать. Все думают, что ошибается тот, кто сидит напротив, а они правы. Ведь так, капитан? – Он сдвинул ладони и соединил пальцы наподобие аркбутанов. – Все считают себя самыми правильными. И все заблуждаются. Мы себя причесываем и приукрашиваем, а других стараемся очернить, чтобы себя, любимых, увидеть в лучшем свете. Такими уж мы рождаемся…
5. Воскресенье
Гамбит
Зазвонил телефон. Сервас поднял трубку. Это была Катрин Ларше, руководитель подразделения биологов.
– Зайдите сейчас же, – сказала она.
Мартен посмотрел на Ланга, встал и вышел. Сердце забилось: он никогда не слышал, чтобы Катрин говорила таким тоном. У входа в кабинет, где сидели Венсан и Самира, капитан резко затормозил. Эсперандье склонился к компьютеру, Самира говорила по телефону, и вид у нее был взволнованный. Сервас услышал, как она произносит:
– Да, Невё, Н-Е-В-Ё. Имя: Зоэ. Мне нужно узнать, в какой школе…
– Приглядывай за Лангом, – сказал он Венсану, – я выйду на минутку. Как дела?
Эсперандье поднял голову от экрана.
– Изабель Лестрад в девяносто третьем была студенткой. В Мирее. Я пытаюсь разобраться, пересекалась ли она где-нибудь с сестрами Остерман, Седриком Домбром или Эриком Лангом. Пока никакой информации.
Сервас кивнул. Венсан отправился стеречь Ланга, который сразу же спросил:
– Теперь ваша очередь со мной беседовать?
Мартен дождался, пока Самира положит трубку. Она подошла и шепнула ему на ухо, что они прослушали компьютер фаната и попытались проследить IP-адрес продавца рукописи.
– Тип, который посылал сообщения Манделю, использовал «Тор», то есть прокси-сервер на потоке, и нам пока не удалось его вычислить. Но файлы в «Торе» есть, нам просто требуется время, – сказала она, закончив разговаривать.
Сервас ничего или почти ничего не понял, но все-таки ответил:
– У нас его нет.
– Сожалею, патрон, но я делаю все возможное.
– O’кей.
* * *
Сервас поблагодарил Самиру и велел ей продолжать. Потом направился к лифту и по дороге, проходя мимо открытой двери, услышал обрывок разговора:
– Он вас оскорбил?
Другой голос ответил:
– А что, достаточно оскорбления, чтобы вызвать полицию? Серьезно? Я вам уже трижды говорил: этот тип – мерзкий извращенец, он подглядывал в душе за девчонками из гребного клуба. Я прошу вас задать ему несколько вопросов и припугнуть как следует.
Мартен резко остановился. Гребной клуб… Весло…
Это слово вызвало в мозгу сигнал тревоги. Замигала красная лампочка, взвыла сирена. Он отступил на пару шагов назад и заглянул в дверь.
У блондинки лет тридцати лицо было красно от гнева. Сидящий напротив полицейский старался ее успокоить.
– Я посмотрю, что можно будет сделать, договорились? Дайте мне минуту…
У Серваса не было времени. Прошло двадцать пять лет; каков шанс, что сохранился рапорт и что все это имеет какое-то отношение к расследованию? Минимальный. И все же… Он нехотя отошел от двери, дав себе обещание поговорить с коллегой. Потом спустился вниз, обогнул сзади конторку дежурного, вышел в просторный внутренний двор, а за ним – в другой двор, через который въезжали автомобили и куда выходила биолаборатория.
Катрин Ларше ждала его. На ней все еще были черные легинсы, тельняшка без рукавов и спортивный костюм цвета лаванды. Глаза у нее блестели, и Сервас сразу насторожился.
– Как вам удалось догадаться? – спросила она.
Мартен сглотнул слюну и вспомнил, как на обратном пути, возле заброшенного ангара, крикнул в машине комиссара: «Я знаю!» Значит, он не ошибся…
– Я могу забрать оба крестика? – спросил он.
* * *
У Фатии Джеллали был сонный, хрипловатый голос, какой бывает после какого-нибудь праздника или ночного кутежа. Сегодня воскресенье, так что, может быть, она вчера и праздновала. Было что-то такое в судмедэкспертше, что наводило на мысль о ее склонности ко всяческим излишествам. Может быть, она, проводившая все дни в компании мертвецов, нуждалась в этом, чтобы почувствовать себя живой.
– Капитан? А вы знаете, что сегодня воскресенье?
– Мне очень неловко, но я хотел узнать, готов ли уже токсикологический анализ.
– В воскресенье?
– В воскресенье. Есть некоторая срочность. Дело в том, что у меня подозреваемый сидит под арестом.
– И у вас имеются мысли на этот счет?
– Мне не хотелось бы повлиять на ваше решение…
– Давайте колитесь.
– Я думаю… а что, если Амалии Ланг давали наркотик постепенно, малыми дозами? А не только в ту ночь…
В трубке молчали. Потом он услышал, как она чем-то зашуршала, и два голоса о чем-то тихо дискутировали, несмотря на то что телефонная трубка была у нее в руке. Она явно была не одна.
– Ответ вам нужен сегодня?
– Как я вам уже сказал, у меня человек сидит под арестом. А ответ может все изменить…
В трубке снова тишина, потом снова шушуканье. Мужчина, что был с ней, похоже, не соглашался ее отпускать. Уж он-то точно не мертвец, он еще как жив…
– Дайте мне пару часов. Я позвоню и спрошу, как там дела. Ладно?
– Спасибо.
* * *
Два часа. Они отправили Ланга обратно в камеру. Пусть еще немного потомится. Но все же Сервас сознавал, что время сейчас играет не на пользу им. И что Ланг в камере может набраться новых сил. Он вызвал Эспе.
– Минут через пятьдесят вызовешь его снова и допросишь с пристрастием.
– О чем?
– Не знаю, о чем-нибудь. О чем угодно, лишь бы имело отношение к делу. Задавай ему одни и те же вопросы по десять, по двадцать раз, доведи его до крайности, заставь его попотеть, а когда выдохнется, вызови Самиру, и пусть она повторит все то же самое и задаст те же вопросы.
– А если не выдохнется?
– Начинай сначала как ни в чем не бывало.
– А если ему надоест и он потребует адвоката?
– Есть такой риск.
– А если…
– Слушай, я тебя не просил тренироваться на мне.
* * *
Ответ пришел через два часа, минута в минуту. В трубке послышался взволнованный голос судмедэксперта:
– GHB
[38]. Интересно, как вы догадались… Вы уверены, что она не страдала бессонницей? Ей могли прописать это в случае серьезного расстройства сна…
