Наркотик, введенный против воли, – без цвета, без запаха, его могли подмешать к питью, и от этого ни цвет, ни вкус питья не изменится.
– Не знаю, – сказал он, – это надо проверить.
– В любом случае доза не была безвредной. Когда эта женщина спустилась вниз, она уже наполовину ничего не соображала.
* * *
Он сидел напротив Ланга, и тот слушал его с усталым видом. Очевидно, нагрузка для писателя была чрезмерной. И он недоумевал, Сервас видел это по его глазам. Он, наверное, был уже готов возмутиться: до каких же пределов будет простираться полицейская въедливость? Полицейское упрямство? По поведению следователя Ланг догадывался, что у того имеется козырь в рукаве. А Сервас ничего не предпринимал, чтобы рассеять эти предчувствия. Писатель должен был раздумывать, близок ли конец этой игры или она продлится еще?
Мартен посмотрел на часы, как арбитр, который вот-вот даст свисток к началу второго периода. Потом поднял глаза и прищурился.
– Амбра и Алиса приходили к вам, когда вы еще были холостым писателем?
– Я был женат только пять лет, капитан. А их нет в живых уже двадцать пять лет.
– Это не ответ на мой вопрос.
– Нет. Алиса и Амбра никогда не приходили ко мне вместе. Я уже отвечал на этот вопрос во время прошлого расследования.
Сервас о чем-то справился в блокноте, который вынул из ящика стола.
– Да, вы утверждали, что встречались в кафе, в ресторанах, чтобы – цитирую – поболтать, поделиться своими взглядами на жизнь. И однажды встречались в лесу…
– Это так.
– Значит, они никогда не приходили к вам вместе?
– Нет.
– А порознь?
Мартен заметил, что писатель колеблется.
– А порознь, господин Ланг?
– Да.
– Что именно «да»?
– Да, порознь приходили один раз.
– Приходили обе?
– Нет.
– Которая из них приходила? Алиса или Амбра?
Снова колебания.
– Амбра…
– Амбра приходила к вам? Это правда?
– Не именно в этот дом, – уточнил писатель, – в тот, где я жил до того, как переехал в этот: что-то вроде горного шале, только без гор… Бревенчатые стены, каменный камин, кожаные кресла и коровья шкура на полу.
Снова куча ненужных деталей. Напускает туману…
– Когда это было?
– Точно не помню. Это было так давно… Году в восемьдесят девятом, да, наверное…
– Ей тогда было семнадцать.
– Если вы так говорите…
– Почему же вы раньше об этом не сказали?
По лицу Ланга промелькнула слабая улыбка.
– Потому что вы не задали правильный вопрос.
– Она приходила одна?
– Я только что вам сказал.
– Я спросил: без сестры? Но может быть, с ней был кто-то другой?
– Нет.
– И зачем она приходила?
– Не припомню.
– Вы в этом уверены?
Обиженный вздох.
– Она была моей поклонницей, фанаткой. Должно быть, хотела узнать, как живет ее кумир, я полагаю… чтобы рядом не было сестры… что-то в этом роде… Я помню, что Алиса в первые годы знакомства была совсем ребенком, и я чувствовал, что Амбра немного стыдится сестры… наверное, поэтому и хотела пообщаться со мной без нее.
– Сколько она у вас пробыла?
– Два часа, три, четыре… вы думаете, я помню?
– А вы помните, как она была одета?
– Конечно, нет!
– Она вас заводила? Провоцировала? У Амбры было такое обыкновение, да? Вы сами нам заявляли когда-то… – Сервас пролистал блокнот и нашел нужную страницу. – Вот: «…Это была все та же Амбра, маленькая грешница, все та же сумасбродка… О, Амбра – мастер соблазнения. Она обожала играть с мужчинами, это был ее конек. И поверьте мне, она умела их разогреть. Она умирала от желания трахнуться, а на самом деле была на это неспособна…»
– И что? Я сильно преувеличивал, знаете ли. В то время, когда вы меня допрашивали, я был молод, горяч, непокорен. Я был взвинчен, разозлен: мне хотелось спровоцировать полицию, поглядеть на ваши физиономии, когда я говорил такое…
– Вы ее тогда трахнули, Эрик?
Ланг напрягся, услышав свое имя.
– Я запрещаю вам так меня называть. Мы с вами вовсе не приятели, капитан.
– Вы набросились на нее, овладели ею, Ланг?
– Да при чем тут это? Прошло почти тридцать лет… Послушайте, ваши коллеги задавали мне подобные вопросы сотнями. Слушайте, мне это надоело. Думаю, мне пора потребовать адвоката.
– Да ради бога, – нарочито небрежно бросил Сервас и взялся за телефон. – Если хотите, я вызову его прямо сейчас. Правда, я полагаю, что тот анонимный звонок двадцать пять лет назад сделали вы.
Ланг наморщил брови. В этот момент он, похоже, действительно не знал, о чем говорит Сервас.
– Тот самый звонок, донос на Седрика Домбра… Я думаю, его сделали вы.
Ланг поднял на него удивленный взгляд.
– Что?
– Вы анонимно позвонили по тому номеру, который мы распространили специально для свидетелей тогда, в девяносто третьем, помните? Это вы донесли нам о скандале на факультете медицины, в котором был замешан Седрик Домбр. И вы же звонили по ночам родителям погибших девушек.
Сервас консультировался в архивах: в то время ответ от «Франс телеком» пришел уже после самоубийства Седрика Домбра и закрытия дела. Все анонимные звонки были сделаны из телефонов-автоматов в центре Тулузы.
– Вы сами себе посылали угрозы, которые показали нам четыре дня назад… И это вы были за рулем «Ситроена четыре» на парковке возле торгового центра в ночь со вторника на среду… И, наконец, вы сами продали свою рукопись Реми Манделю…
– Я думаю, машина принадлежала этому дубине Фроманже? Вы сами сказали мне на кладбище…
– «Ситроен D-четыре», красный, с белой крышей, вы именно его называли в объяснениях.
– А номерной знак?
– В наше время нет ничего проще, как заказать через Интернет фальшивый номерной знак.
– А зачем мне все это было нужно?
– Чтобы все подозрения пали на Гаспара Фроманже, мужа вашей любовницы.
– У вас есть доказательства?
Нет, доказательств нет, зато есть кое-что другое. Есть то, о чем доложила начальница биолаборатории. В ящике стола лежат два деревянных крестика.
Сервас снова взял в руки роман под названием «Непокоренная». Он медленно пролистал страницы – тянул время, потому что знал: ему удалось вывести из равновесия своего визави – и громко прочел:
