– Что он тебе сказал?
– Пустите меня! Он сказал, что вы попросили его отвезти Гюстава к врачу, потому что не успеваете из-за дел.
– И ты ему поверила, идиотка несчастная?! Сегодня же воскресенье!
– Да вы не в себе! Я запрещаю вам…
– На кого он был похож?
– Высокий, седые волосы, глаза голубые… Я ничего не понимаю! Да что происходит, в конце концов?!
Но Мартен уже выбежал прочь.
Мандель сказал, что перезвонит ему по городскому телефону в отдел. Он сбежал по лестнице, выскочил на площадь Виктора Гюго, налетел на бегу на какого-то бородатого хипстера, который разорался, когда его корзина с фруктами – яблоками и апельсинами, конечно же, экологически чистыми – оказалась на тротуаре, а фрукты покатились в сточный желоб, вскочил за руль, стартовал, взвизгнув резиной, под обалделым взором парня, и ринулся на бульвар д’Амбушюр.
* * *
– Я хочу поговорить с Гюставом! – крикнул он в трубку.
– Тут вам не кино, – отозвался голос Манделя. – Вы сделаете то, что я вам скажу.
Сервас не ответил.
– Сейчас же освободите Ланга.
– Этого я не могу…
– Еще одно слово, и я отрежу ему палец, ясно?
Мартен замолчал.
– Уж умудритесь его освободить, а потом поезжайте по направлению к Альби. Через час получите дальнейшие инструкции. Настоятельно советую вам пошевеливаться. Перешлите мне ваш номер мобильника. И никаких штучек! Ланг, вы и я, и больше никого! И не забывайте, что Гюстав у меня.
«Вот уж что я не забуду, так это оторвать тебе голову», – подумал Сервас. Но в этот момент страх оказался сильнее ярости.
* * *
Охранник внизу ошалело уставился на него.
– Что это вы, в такой-то час?
– Дело чрезвычайной срочности, – ответил Мартен. – С ним желает поговорить судья. Появились новые обстоятельства. Ну, так что, на сегодня или на завтра?
– Ну хорошо, хорошо… не надо так нервничать. Но сначала вы должны подписать распоряжение об освобождении.
– Без проблем.
Сервас подписал.
* * *
Ланг лежал, вытянувшись на лавке в камере. Глаза его были закрыты, но, услышав, что дверь отпирают, он тут же открыл их; его взгляд удивленно скользнул с охранника на Серваса. У него не было возможности узнать, который час, и он, наверное, решил, что уже утро, а ночь прошла, как один миг.
– Вставайте, – приказал сыщик.
Он надел на Ланга наручники и легонько подтолкнул его к выходу. Они подошли к лифту под удивленными взглядами сидящих в будке охранников. Вместо кнопки второго этажа Сервас нажал кнопку первого.
Когда он вышел в холл и повернул налево во внутренний двор, двое охранников не сводили с него глаз. Ланг понял, что на дворе ночь, и быстро взглянул на часы.
– Куда мы идем? – растерянно спросил он. – Черт побери, что за бардак!
Когда они вышли во двор, Мартен повел его к тому месту, где припарковал машину. Туда можно было пройти напрямик, мимо камер предварительного заключения – там имелась дверь, ведущая от камер на подземную парковку, – но это привлекло бы излишнее внимание. Над строгим фасадом комиссариата сияла луна, отражаясь в темных окнах. Сервас открыл пассажирскую дверцу и затолкал Ланга в машину.
– Куда мы едем? – повторил писатель.
– Заткнись.
Две минуты спустя они свернули на бульвар, взяли направление на восток, проехали вдоль канала, мимо освещенных окон жилых домов, свернули на авеню де Лион и выехали на северную рокаду, ведущую в Альби.
С минуту Ланг молчал. Он казался напуганным. Когда же они достигли окраины города и влились в поток автомобильных фар пригородного шоссе, снова подал голос:
– Вы объясните мне наконец, куда мы едем?
Сервас не ответил. Он сунул пистолет в кобуру и теперь постоянно чувствовал под кожаной курткой присутствие оружия. Мобильник Мартен выложил на панельную доску. Они уже выехали на платную магистраль А68, автостраду, которая петляет между холмов, как русло реки, и двигались на север, в направлении Гайяка и Альби, когда экран телефона засветился и раздался сигнал, похожий на звонок старого телефона.
– Он в машине? – спросил Рене Мандель.
– Да.
– Передайте ему трубку.
Сервас протянул телефон Лангу, и тот взял его руками в наручниках.
– Алло?
Последовало молчание.
– Да, это я… Кто… Кто вы?… Мандель, это вы? Черт побери, что на вас нашло?
Сервас на секунду оторвал глаза от дороги, чтобы внимательно посмотреть на профиль писателя, слабо освещенный приборной доской. Вид у него был напряженный и нервозный. Ланг слушал, не перебивая.
– Ничего не понимаю, – сказал он через минуту. – Чего вы хотите?
Голос у него звучал растерянно и удивленно. Он выслушал следующую тираду своего фаната.
– Подождите… я не понимаю, чего вы от меня хотите, но… но я не собираюсь бежать… Нет… Я же вам сказал: я не хочу… Вы с ума сошли, Мандель… я… никуда не побегу, вы меня поняли?
Ланг снова слушал, и Сервас начал улавливать в трубке визгливый голос Манделя, который звучал все громче и громче.
– И не настаивайте, Мандель, я на это не пойду! Вы должны освободить мальчика!
В трубке что-то затрещало, потом Ланг повернулся к Сервасу и протянул трубку ему.
– Он хочет поговорить с вами.
– Я слушаю, – сказал Мартен.
Голос в трубке был полон ярости:
– Привезите этого идиота с собой!
– Вы же слышали: он сказал, что не собирается бежать. Отпустите моего мальчика, Мандель.
– Заткнитесь и слушайте, что я вам говорю! Выезжайте из Лавора! Дальше езжайте по шоссе Д-двенадцать. Там может не быть сети, поэтому я сразу даю вам все инструкции. И мой вам совет: никому не сообщайте, где вы находитесь.
Сервас положил телефон и увидел, что Ланг пристально на него смотрит.
– Почему вы так поступили? – спросил писатель.
– У него мой сын…
По всей видимости, это не слишком убедило Ланга – скорее, наоборот.
– Этот тип – ненормальный, вам известно?
– Благодарю, я и сам понимаю, что нормальный человек не станет себя вести подобным образом.
– И что вы собираетесь делать?
– Пока лишь то, что он мне говорит.
– Я не хочу быть в это замешан.
– Вы уже замешаны…
– Я настаиваю, чтобы меня вернули в камеру.
– Я же вам сказал, заткнитесь…
