Несмотря на то что Кинтана и Констейбл были жертвами одного менталитета, свойственного любителям фанатских журналов, которые чувствуют угрозу, как только их кумир начинает привлекать более широкую публику, они были правы в одном: Ride the Lightning был не столько о том, чтобы увековечить образ Metallica как отцов-основателей трэша, сколько о том, чтобы утвердить их успехи как серьезных игроков рок-сцены в музыкальном и коммерческом плане. Малкольм Доум, который провел первое интервью с Джеймсом и Ларсом после выхода Ride, вспоминает, как «Ларс сразу поразил меня тем, что был так не похож на других. В отличие от большинства барабанщиков, он очень ясно формулировал мысли, и было понятно, что у них с Джеймсом были долгосрочные планы на группу. Они не собирались быть сегодня здесь, а завтра разносить пиццу. Ларс размышлял о том, насколько значимой станет группа. У Джеймса было больше музыкальное видение. В том, что касается бизнеса, думаю, он следовал Ларсу, но у Джеймса уже тогда было понимание того, куда движется их музыка». Как теперь настаивает Ларс, по своей сути Ride the Lightning был о том, «как мы начали писать с Клиффом», который для Ларса и Metallica представлял «громадный скачок с точки зрения разнообразия и музыкальных способностей… это был гораздо более богатый вкус». Кирк вспоминал, как Клифф ходил во время записи, возвещая: «Бах – это Господь Бог». Он думал, что Клифф шутил. «А потом я понял, что нет»: Клифф был «большим энтузиастом, понимал гармонии и мелодию, он знал теорию, как она работала, и был единственным человеком, способным понять тактовый размер и записать его на клочке бумаги». Джеймс рассказывал, что Клифф сочинял на гитаре, а не на басу, нося везде с собой акустическую гитару, настроенную на тональность С. Мы не знаем, откуда он ее взял и за каким чертом она ему нужна, но на ней он играл эти странные мелодии, которые как бы вгоняли нас в атмосферу «Ktulu». На этой гитаре он написал много нашего материала».
Разумеется, более мейнстримовые фанаты начали толпиться в очереди, чтобы попасть на Metallica. Мартин Хукер вспоминает, что им потребовались «недели и месяцы продвижения и упорной работы, и рекламы, и организации концертов, чтобы запустить коммерческую лавину, которая вот-вот должна была начать спуск на Европу. «Это была старая школа и связанная с ней тяжелая работа. Мы потратили сотни тысяч долларов на поддержку тура, что для того времени было гигантской суммой. Мой [деловой] партнер Стив Мейсон думал, что я ненормальный. Но затем дело начало окупаться, и к тому времени, когда мы запустили второй пресс пяти тысяч пластинок, все выглядело гораздо более разумно». Он добавляет: «Главным секретом, который вывел группу на новый уровень, был в самих ребятах, в сарафанном радио. Помимо периодических выступлений на Friday Rock Show [на Радио 1], у них не было других возможностей попасть на радио или ТВ, их немного освещали специалисты, но не массовая пресса. Но сарафанное радио было просто невероятным, совершенно невероятным».
Правая рука Хукера – Джем Ховард – вспоминает: «Они были четырьмя парнишками, которые классно проводили время, и теперь в их карьере наметились изменения. Они не были такими большими у себя дома [в Америке] в то время. Потом мы поехали в тур по Европе и тут начали кое-что замечать». Мы были на подъеме, несмотря на скудное окружение. «Оборудование было либо в грузовике, либо мы делили его с Venom или Twisted Sister, или еще с кем-то из выступающих». Джем, который ранее был в туре с The Exploited и Madness, был поражен их музыкальными пристрастиями: «Каждая группа, с которой я работал, имела тенденцию слушать такую же музыку, какую она сама играла. Но в Metallica они включали The Misfits и разносили фургон, пока ехали по дороге. Потом они играли Simon & Garfunkel, а после Эннио Морриконе. Клифф был тем, кто ставил самый странный материал. Ларс был как будто фронтменом. Если бы ты захотел узнать что-либо о группе – что угодно, – он мог рассказать об этом. И это очень помогало, потому что это значило, что каждый, кто хотел интервью, получал содержательный ответ». Джеймс «был не так уверен в себе в те дни. У него было очень сильное акне поначалу, и это было большой проблемой, в особенности потому, что он отчаянно пытался представить себя в роли фронтмена». Он вспоминает, как Хэтфилд все еще говорил о том, чтобы найти полноценного солиста летом 1984 года: «Он всегда говорил, что им надо взять певца. Он не был счастлив… По мере того как он становился старше и успешнее и его кожа зажила, а тощее длинное тело обрело мышцы, он стал популярен у девушек и осознал, что да! я – фронтмен. И это очень отличается от той причины, по которой большинство людей становится фронтменами – простое эго, даже при отсутствии таланта».
Джеймс стоял особняком от остальных членов группы, когда дело касалось обычных дорожных занятий. «Он потворствовал исключительно алкоголю, – говорит Джем, – который немного отдалял его. Помню, как достал немного кокаина в какой-то момент, и Джеймс такой: «О, мы не должны тратить на это деньги». Я просто сказал: «Посмотри под свою подушку». Я запрятал там пару бутылок водки, и он был счастлив как поросенок в хлеву. Это был тот ранний период, когда у них не было достаточно денег, чтобы сходить куда-нибудь и купить спиртного, а тут он просто почувствовал, что о нем позаботились, что, как я думаю, является важной частью отношений с группой». Или как мудро выразился Клифф: «Ты не сгораешь от того, что слишком быстро бежишь. Ты сгораешь от того, что идешь слишком медленно или тебе становится скучно».
Как говорит Джем, они также выработали некоторые хорошие привычки в туре: «Еще одним моментом, который отличал их практически от всех остальных групп, с которыми я работал, был в том, что они всегда делали автограф-сессию после шоу». Даже на тех шоу, на которых они не были главным номером, они ставили столы в коридорах за кулисами, специально чтобы встретиться с фанатами. «Они заканчивали выступление, шли за кулисы, садились, пили или просто быстро умывались водой и затем выходили и садились с полотенцами на шее, и подписывали до тех пор, пока все не уходили. Они проводили, возможно, час или около того, общаясь с поклонниками. Они начинали со слов: «Вам понравилось шоу? – А те подхватывали: – Оно было замечательным. Мне правда понравилось гитарное соло» или «Думаю, ты сегодня облажался здесь и здесь». Они получали мгновенный отзыв на свое выступление. Они были открыты любой конструктивной критике, и это еще один знак того, что группа делала все это не ради денег. Они были там ради искусства». Билл Хейл говорит, что традиция началась с Клиффа: «Он был первым, кто вышел и пожал руку фанатам, потому что Клифф был и сам фанатом. Я всегда замечал, что он это делал больше остальных». Ларс и Джеймс опирались на собственный фанатский опыт, с его плюсами и минусами. Как человек, который всегда донимал любимые группы с автографами, Ларс знал, как важен для фанатов личный контакт, пусть даже небольшой, и какую лояльность это порождает, в то время как Джеймс вспоминал собственный горький опыт, когда, будучи фанатом Aerosmith, писал очень личные письма Стивену Тайлеру и Джо Перри: «Я ждал чего-то в ответ… потому что для меня они были настолько родными. Я чувствовал их музыку, они были моими друзьями. И я не получил ничего взамен. Мне прислали форму для заказа футболки Draw the Line. Вау, ну спасибо большое». И так он понял, «как не надо обращаться с фанатами».
