КЛИФФ БЕРТОН
СПАСИБО ЗА ТВОЮ
ПРЕКРАСНУЮ МУЗЫКУ
10 ФЕВРАЛЯ, 1962
27 СЕНТЯБРЯ, 1986
Тогда они этого не осознавали, но шок от смерти Клиффа Бертона повлияет на всю оставшуюся жизнь Ларса Ульриха, Джеймса Хэтфилда и Кирка Хэмметта. Как сказал мне Кирк Хэмметт в 2009 году: «Когда я присоединился к группе, там был такой огромный прилив энергии, и вплоть до смерти Клиффа мы были просто в безумном возбуждении от всего этого и от жизни в целом, но это закончилось, когда Клиффа не стало». Он помедлил, а затем добавил: «Я все еще думаю о нем каждый день. О том, что он говорил, что делал… просто о нем самом». «Это была одна из тех вещей, которые никогда не станут прежними», – сказал Кирк, – чувство, которое Ларс также выразил спустя всего несколько недель после похорон Клиффа, когда он произнес: «Поначалу я не очень злился. Я, очевидно, горевал, но злость начала во мне расти, когда я осознал, что люди из рок-н-ролла и раньше умирали, но обычно сами на себя навлекали беду, слишком много выпивая или злоупотребляя наркотиками. У Клиффа ничего такого не было. Это настолько бессмысленно. Совершенно бессмысленно…».
Вопрос заключался в том, что будет теперь с Metallica? Джоуи Вера говорит, и его слова отдаются эхом многих других: «Я думал, это станет концом группы. А потом ты думаешь, хорошо, но что они будут делать?» Ларс и Джеймс уже знали, и соответствующим образом проинструктировали Питера Менша, который устроил встречу с Бобби Шнайдером и другими ключевыми членами команды через несколько часов после похорон. Как Клифф сказал Харальду О всего за несколько дней до того, как Metallica отправилась в свой первый стадионный тур с Оззи Осборном, полгода назад, когда тот спросил, какой совет он мог бы дать амбициозным молодым музыкантам, Клифф пожал плечами: «Когда я начинал, я решил посвятить этому свою жизнь». «Преданность, – сказал он, – была ключом». Однако будучи достаточно разумным, он добавил еще предупреждение: «Я думаю, очень много людей посвящает свою жизнь этому, но не достигает желаемого успеха. Я хочу сказать, тут вовлечено много факторов, но главным будет такой: полностью посвятить себя этому, образно говоря, поженить себя на том, что ты собираешься делать, а не отвлекаться на любое другое дерьмо, которое может предложить тебе жизнь».
Поиск замены Клиффа начался уже на следующий день.
9. Зачерненный
Было жарко, поздно. Слишком много выпили; слишком много выкурили… Мы сидели с того момента, как они закончили играть тем вечером. И теперь мы снова были в номере Ларса, в отеле где-то на выселках у аэропорта Тампы. Была ночь воскресенья. То есть уже утро понедельника, и через несколько часов он уезжал обратно в студию, чтобы продолжить микширование нового альбома. Нам обоим было сложно удержать мысль. Тем не менее он был настойчив.
– Нет, нет, – говорил он каждый раз, когда я предлагал закончить на сегодня, – еще один. Он протянул руку и отмотал пленку вперед, остановил, проиграл чуть-чуть, остановил, отмотал вперед… наконец нашел то, что искал.
– Послушай, – сказал он, – вот это…
Оно подкралось из колонок его большого кассетного магнитофона, стало яростным и насыщенным, как быстро разгорающийся погребальный костер. Потом освободилось и полетело…
Я понятия не имел, что сказать ему. То есть, с одной стороны, звучало хорошо – быстро, тяжело, типичный стиль Metallica, но с другой стороны, это не было похоже ни на что другое. Для начала барабаны были странными: с плоским звуком, жестяные, без отскока. Мне скорее понравился эффект, но я не был уверен, правильно ли понял. Они хотели, чтобы барабаны звучали так… слабо?
– Мне нравятся барабаны, – сказал я громко, поверх музыки. – Без эхо…
– Искусственное эхо, – прокричал он. – Нет искусственного эха. Никакого такого дерьма…
Я сделал еще глоток пива и сидел, пытаясь понять. Оно все продолжалось и продолжалось.
– Как называется? – крикнул я.
Нет ответа. Я оглянулся вокруг, его не было. Подождал, когда он вернется. Он не возвращался. Я пошел его искать и нашел сидящим на унитазе с черными джинсами, спущенными до лодыжек; дверь туалета была распахнута настежь.
– Ой, – сказал я, – извини.
– А что такое? – сказал он так, как будто это было самой естественной вещью в мире – гадить с открытой дверью, разговаривая при этом со мной.
– Ээ, вот эта, – сказал я, отходя, – как называется?
– And Justice for All, – заорал он, по мере того как я возвращался в шумную комнату.
– And что? – прокричал я в ответ.
– Justice… for All…
Хм. Звучало… мрачно. На самой глубине самого черного цвета. Они определенно пробовали что-то новое. Какой-то антирок, подумал я лениво.
Я ждал, когда он закончит свои дела, закроет дверь и вернется. Но этого не произошло.
– Это намеренно? – крикнул я снова.
– Что?
– Ну типа… антирок!
Он кивнул, заходя в комнату, застегивая ремень, хотя я знал, что он не слышал меня.
Песня закончилась.
– Что-то типа авангарда… джаза… трэша.
Он посмотрел на меня:
– Ты в шоке.
– Нет. Ну да. Он на самом деле звучит… как бы… не так ли?
– Я полагаю, – сказал он. Но у меня было чувство, что он понял, что я имел в виду. – Это специально, – сказал он.
Специально? Я знал это!
– Мне нравится – ответил я. – Мне правда это нравится. Ты действительно делаешь что-то… другое.
– Спасибо, – сказал он.
Он отматывал ее вперед-назад до следующего трека. Щелчок, щелчок, пошли барабаны, жужжание, жужжание, пошли гитары. Как грязь со дна колодца, понимаешь? Мне очень, очень понравилось. Правда понравилось.
Просто я больше не мог держать глаза открытыми…
Тем не менее пройдут годы, прежде чем они смогут признать тот факт, что поспешная, внешне небрежная манера, с которой Ларс Ульрих и Джеймс Хэтфилд справились со смертью Клиффа Бертона, имела долгоиграющие тяжелые последствия, выходящие далеко за пределы истории Metallica. Возможно, решение просто принять нового бас-гитариста и продолжить реализацию планов как можно быстрее и выглядело правильным на бумаге, но роль Бертона в группе была только отчасти связана с игрой на бас-гитаре. Несмотря на то что этот вопрос был решен, драматический уход Клиффа из группы пробил их корабль ниже ватерлинии. Они не просто потеряли одного из своих членов. Они потеряли наставника, старшего брата, родственную душу; они потеряли лучшего друга Metallica. Того, кто бы никогда им не соврал; никогда не подвел, единственного, кто мог спасти их от самих себя.
