Однако это были небольшие неприятности, ежедневные заботы, которые легко забывались в баре отеля после концерта. Группа уже думала о будущем. Одним вечером в Ньюкасле я случайно свернул в сторону раздевалки и увидел, как Ларс и Менш, сгрудившись у кассетного плеера, прокручивали назад и вперед семиминутный плюс One, в поисках места, которое они могли бы обрезать, чтобы уместить песню в стандарты американского радио. Моментально осознав, что я вторгся в очень ответственный момент (особенно для Ларса, который всегда считал, что концепция редактирования длительности треков с альбома до удобных для радио синглов несовместима с философией Metallica), я сразу же принял предложение Менша «убраться к черту» и закрыл за собой дверь. В ретроспективе надо заметить, что именно такой прагматизм вскоре отделил Metallica от Iron Maiden и Motorhead. Группы, на алтарь которых они молились, будучи детьми, теперь остались далеко позади во всех отношениях. Ларсу уже было недостаточно того, что они «самая быстрая, тяжелая» группа в Америке, теперь он смотрел на более крупный сверкающий приз. Быть не просто лучшими, но самыми большими».
Как позже высказывался Менш, Metallica была «подобна Grateful Dead хеви-метала. Они могут продавать самостоятельно столько, сколько уже продают. Продвинуться дальше означает редактировать песню для сингла, сделать видео – всё обычные дела. И они понимают, что это единственный способ расширить аудиторию. Это не шестидесятые, когда что-то извне могло оказать массовое воздействие. Или как комментировал Ларс: «Мое мнение таково: если мы уберем последнее гитарное соло, то песню может услышать больше людей, затем они купят альбом – послушать полную версию – и подсядут на музыку Metallica, и это отлично. One идет почти восемь минут, в ней двадцать три гитарных соло, мы можем немножко подрезать ее».
Сингл One, увидев свет в феврале 1989 года, в середине их первого собственного стадионного тура по Америке, который действительно превратил его в самый главный и успешный сингл Metallica. Он так и не был отредактирован под формат радио. Это также сыграло важную роль, поскольку группа в итоге согласилась сделать на него видеоклип. Так другое незыблемое правило было нарушено, но Ларс объяснял это, пользуясь достаточно правдоподобной философией. «Если бы получилось дерьмо, мы бы никогда не выложили его, – просто сказал он. – Такова была сделка. Но у нас неплохо получилось, и мы подумали, а почему бы и нет?» Снятый в декабре 1988 года в помещении, напоминающем подземное бомбоубежище (а на самом деле склад на Лонг-Бич), клип на One стал поразительно законченным произведением, особенно учитывая, что это была первая работа. Он был построен вокруг реальных съемок из фильма «Джонни взял ружье», в котором снимался Джейсон Робардс, чередующихся со вспышками стробоскопа и съемками группы, исполняющей песню. Видео One сделало для Metallica то, что не смогла ни одна из записей и живых концертов, с Клиффом или без него: упрочило репутацию как музыкальных новаторов и переместило группу в лигу главных рок-звезд.
Они были на волоске от провала, когда им отказала целая вереница видеорежиссеров, но потом смогли договориться с Майклом Саломоном, наиболее известным по своей предыдущей работе с Долли Партон и Глен Кэмбелл. Главным вопросом для Саломона был поиск баланса между исполнением группы и кадрами фильма. «Это слишком сложная история, чтобы сделать ее из парочки музыкальных кусочков отсюда и оттуда; так бы просто не сработало», – размышлял он позже. В конце концов, Саломон решил следовать своему инстинкту и сделал лучшее видео из возможных, добавляя секунду изображения группы, закрывая почти каждое соло кадрами из фильма и включая отрывки диалога, иногда затмевающего музыку. «Их музыкальная сущность говорила: «Это не круто, мы не слышим музыку». Однако я думаю, они понимали, что элемент истории был гораздо важнее». Это был важный урок, который они хорошо усвоили. Все самые лучшие видео, которые они сняли после, обязаны тому, что они рискнули со съемкой One. Они стали самостоятельными мини-рассказами, которые чередовались с разного рода изображениями: войны, заключенных, кошмаров, автомобильных путешествий, снов, белых лошадей… и, в конечном счете, даже девушек.
Билл Поуп снимал черно-белые кадры выступления на том же складе на Лонг-Бич, где ранее записывали видео для Питера Габриэля и U2. В этом вопросе группа заняла твердую позицию, настояв на том, что видео должно показывать, как они играют точно по нотам, поют те самые слова и все синхронизировано таким образом, как будто они действительно выступают, а не просто имитируют. «Мы решили, если получится не то, что мы хотим, то мы выкинем это в мусорное ведро», – сказал Ларс. Однако «достаточно рано мы почувствовали, что в наших руках что-то особенное. Это что-то значило, неважно, было это чем-то замечательным или полным дерьмом».
Полное нередактированное видео длилось почти восемь минут. Однако, как и сингл, оно могло попасть на телевидение только в отформатированном виде, без кадров из фильма и с затуханием музыки на последних двух минутах. «Они особенно не возражали, – сказал Саломон. – Они решили воздержаться от суждений, пока не увидят конечный вариант. И к моменту завершения работы, спустя три или четыре недели, они уже свыклись с этой мыслью». В то время видео настолько противоречило господствующим тенденциям рок-клипов восьмидесятых, что один из исполнительных директоров с MTV сказал Клиффу Бернштейну, что единственное место, где можно будет посмотреть One – это в выпуске новостей. Нисколько не смутившись, Q Prime применила все свои закулисные связи, и премьера полного клипа One состоялась вечером 22 января 1989 года в рамках еженедельного выпуска Headbanger’s Ball. И видео сразу стало самым востребованным на MTV.
Предчувствуя хит, Elektra и Phonogram приготовились выпустить разноформатный сингл, а также специальное издание для радио. К февралю One стал первым синглом Metallica, добравшимся до Топ-40 в США, поднявшись до 35-го места, в то время как в Великобритании он стал номером тринадцать. Дэйв Торн, который был «очень небезразличен» к британской и европейской кампании по поддержке альбома Justice, и особенно One, немедленно ухватился за возможность изменить восприятие группы Metallica в целом: «Я провел некоторые исследования и обнаружил, что книга была запрещена в эпоху Маккарти и до сих пор недоступна в Великобритании и Европе. Поэтому я пошел в издательство в Америке, и мы купили около пятисот копий и раздали средствам массовой информации, чтобы они могли прочитать историю и понять, о чем эта песня или видео. И это имело громадный скрытый эффект, потому что заставило людей осознать, что группа представляла собой не просто шум, скорость и умение трясти головой. У них была и другая, глубокая и осмысленная сторона».
По наводке Торна Phonogram разослала сингл One с книгой и кассетой VHS в форме пакета для прессы целевым персонам из музыкальных медиа – в Sounds, NME, Melody Maker, Q и бесчисленному множеству критиков из широкоформатных газет, плюс ключевым лицам на Радио 1 и всем коммерческим сетям, которые транслировали еженедельные рок-концерты на своих станциях. «Это был переломный момент. И мы определенно это почувствовали». Песня One единолично вывела Metallica за пределы границ обепринятого восприятия таких групп, как Iron Maiden или Black Sabbath, ближе к возвышенному королевству мейнстримовых рок-звезд, которым действительно было что сказать: «Metallica стала группой, которая вызывала уважение, потому что казалась единственной, кому удалось преодолеть барьеры, которые другим трэш-командам оказались не под силу, и сделать это таким классным и понятным способом».
