Помимо этого песня One стала новой вехой для группы Metallica, поскольку впервые привлекла внимание академиков ежегодной премии «Грэмми», попав в короткий список номинантов в новой категории: «Лучшее вокальное или инструментальное хард-рок-/метал-выступление». «One доказала нам, что то, что мы считаем злом, не обязательно таковым является, – говорил с жаром Ларс. – Пока мы делаем это по-своему». Вручение «Грэмми» проходило в Shrine Auditorium в Лос-Анджелесе 22 февраля, куда группу пригласили выступить с их резонансной новой песней. Это было событие исключительной важности, ведь впервые хеви-метал-группа беззастенчиво играла на «Грэмми», несмотря на то что это была усеченная пятиминутная версия песни. Скрытые в тени, с приглушенными цветами, так что все выглядело практически черно-белым, они дали сногсшибательное представление, хотя Кирк позже признался, что «очень нервничал» играть для всех этих пиджаков. «Мы были как посланники или представители этого жанра музыки». Однако, когда группа все же упустила саму награду, была некоторая вспышка возмущения, поскольку по совершенно необъяснимым причинам честь досталась Jethro Tull за альбом Crest of a Knave – решение было настолько неожиданным, что никого из Jethro Tull там не было, чтобы принять награду. Metallica вела себя «как ни в чем не бывало», словно все это было ниже их достоинства, предложив даже добавить на альбом Justice наклейку с надписью: Grammy Award Losers (прим. Неудачники премии «Грэмми»). Но при личном общении Ларс закипал. «Давай начистоту, они реально облажались, – сказал он мне. – Jethro Tull – лучшая хеви-метал-группа? Да ладно, блин!» Тем не менее у них не было времени накручивать себя по этому поводу, потому что тур должен был возобновиться всего через три дня. На разогреве у них выступала еще одна восходящая группа Q Prime под названием Queensryche, которая только что выпустила свой прорывной альбом Operation: Mindcrime. И хотя группы неплохо ладили в человеческом плане: «Мы много пили», – смеется солист Джеф Тейт, в музыкальном отношении Queensryche считали себя более интеллектуальной группой, чем Metallica. И, несмотря на то что они высоко ценили тот рост, который сулило участие в таком туре, завоевывать хардкорную толпу Metallica на каждом вечернем концерте было на редкость непростой задачей. «Мы играли преимущественно мужской публике, – говорит Тейт. – Обычно это были люди с низкими доходами, не очень образованные, много выпивающие, ну ты понимаешь, злоупотребляющие наркотиками… они приходят на шоу и проявляют жестокость и злость против общества, вот такие вещи, понимаешь? У меня ужасная жизнь, и поэтому я разберусь с парнем, стоящим рядом со мной, такие люди… поначалу мы встречали очень жестокое сопротивление… каждый вечер мы будто выходили на бой. В нас летели бутылки и всякие предметы. У меня до сих пор шрамы от того тура. Думаю, у каждого в нашей группе, ага, – он снова смеется. – Мы говорим о кучке идиотов, как об аудитории. Я хочу сказать, что люди действительно необразованные. И то, как они реагируют на что-то новое, – это проявление страха. Это типичная человеческая реакция, но по ходу нашего сорокапятиминутного шоу, думаю, мы завоевывали немало людей».
Были и другие причины для беспокойства – два случая самоубийства среди юных фанатов Metallica; в одном случае осталась записка, в которой просили поставить Fade to Black на похоронах, в другом – записка, в которой цитировались слова из той же песни. «Это, конечно, не делает твой день краше, но что ты можешь сделать?» – спросил Ларс, указывая на то, что они также получили «тысячи писем от ребят, которые говорили, что это песня подарила им волю к жизни». Тогда, прибыв на шоу в Memorial Coliseum в Корпус-Кристи, Техас, их разбудил звонок от Менша, «который сказал, что началось какое-то дерьмо и по местному телевидению раздувают большую проблему из-за того, что этот парень, очевидно, принял кислоту или другие чертовы наркотики, и начал резню, и у одного из свидетелей отпечаталось в памяти, что, когда он стрелял в кого-то в упор, он цитировал слова No Remorse». Ларс тряхнул головой, не веря своим ушам. «Его приговорили к смертной казни, и было много удивленных возгласов, когда он встал в зале суда и процитировал слова еще раз. Но поверь мне, – добавил он беззаботно, – это мало интересует меня в повседневной жизни».
«Интересоваться чем-то», кроме собственно головокружительного старта тура, становилось невозможным. После того как в апреле закончился американский отрезок гастролей, они впервые переместились в Новую Зеландию и Австралию: это было началом самого длинного и изнуряющего отрезка всего Damaged Justice; в эти шесть месяцев они должны были проехать Японию, затем Гавайи, Бразилию, Аргентину и снова вернуться в Северную Америку. На разогреве большинства шоу играли The Cult, еще одна группа с внушительной дискографией, которая стояла на пороге мультиплатинового успеха благодаря качественному продюсированию их последнего альбома Sonic Temple популярным продюсером Бобом Роком – что также не ускользнуло от внимания Ларса Ульриха, который находился в вечной погоне за рок-модой.
Я снова увиделся с группой во время их пятидневного тура по Японии в мае 1989 года, из которого я попал на два шоу на стадионе Yoyogi Olympic Pool в Токио. На тот момент они уже провели на гастролях бо́льшую часть года, и, несмотря на проблемы Джеймса с желудком, которые он пытался решить, снижая, насколько мог, количество потребляемого пива «Саппоро» и чашечек горячего саке, они неплохо держались и были в целом в хорошем настроении. У них появились деньги, больше не надо было жить вместе, хотя они все еще выходили всей группой в свет – по крайней мере, на гастролях. Все, за исключением Джейсона, который, казалось, все еще не преодолел статус новичка, хотя издевательства теперь распространялись и на Ларса, и на Кирка, никогда не затрагивая лишь Джеймса, во всяком случае, не откровенно в лицо.
Поздно ночью они пошли в Lexington Queen – известное место, где оттягиваются рок-группы со времен Led Zeppelin и Deep Purple и где, как говаривали, можно было получить бесплатный напиток, просто назвав имя гитариста Ричи Блэкмора. По странному стечению обстоятельств это место также, казалось, было популярно среди десятков роскошных юных американских моделей, танцующих в неглиже, которые, по-видимому, прилетели для работы в глянцевых журналах и съемок для японской телевизионной рекламы. Там также были сотни молодых японских фанаток, которые следовали за группой, куда бы они ни пошли, выкрикивали их имена и умоляли дать им шанс подарить свои бесчисленные подарки, которые принято давать по японской традиции. «Зубные щетки с котятами, полотенца со Снупи и фото, как ты, пьяный, спотыкаешься перед отелем прошлой ночью», – как с сарказмом преподносит это Джеймс. Когда мы с Ларсом возвращались поздно ночью в отель Roppongi, стайка девушек-фанаток внезапно выскочила из-за кустов, за которыми они прятались, с криками: «Рарс! Рарс!» Одна удачливая девушка исполнила свое желание не возвращаться обратно в кусты – по крайней мере, не той ночью.
Был и другой личный момент, когда я сидел с группой за едой и слушал, как они обсуждали свои новые дома, которые все недавно купили или были в процессе покупки, по настоятельному совету их бухгалтеров, готовые вернуться домой миллионерами, впервые в этом году. Им все еще было в новинку такое благосостояние, хотя, прикинувшись безразличным, Ларс протестовал, что ездит на «куске дерьма – «Хонде», а Джеймс вообще на грузовике. Тем не менее я видел их только в лимузине и в частном самолете, на котором они путешествовали в туре по Америке – на том же, которым раньше пользовались «Бон Джови», а до него Def Leppard. «Мы вложили некоторое количество денег в то, как мы путешествуем на гастролях, – сказал Ларс, – потому что мы подолгу находимся в дороге, а так немного проще».
