Отбросим в сторону громкие имена и самих вождей; основой и существом пропаганды отныне да станут права человека, сформулированные во всей их нагой простоте и ясности. Вот такой исходный образец для этого предлагаю я, – торжественно произнес Уэллс и замер, вздернув вверх подбородок, словно ожидая одобрительных аплодисментов. Но они почему-то не прозвучали.
– Вы хороший человек, мистер Уэллс, – сказал Сталин. – И мы благодарны вам за то, что вы заботитесь о правах человека и о мире на земле. Мы готовы подписаться под каждым вашим словом. Но, если честно, – это все мечта, причем на данный момент недостижимая. Реальность же требует от нас бороться не только за провозглашенные вами общечеловеческие ценности, но и за само существование нашего государства. В октябре прошлого года мы взяли власть в свои руки и до сих пор занимаемся только тем, что отбиваем с оружием в руках наскоки на нас капиталистических государств. Ну, не поддаются они на нашу пропаганду прав человека, ибо понимают лишь силу. Будь мы слабее, они бы прошлись бы по нашей земле огнем и мечом.
В своей книге «Люди как боги» вы описываете грядущее коммунистическое будущее. Только в реальности построить его будет непросто. Человечеству придется пройти через войны, такие, как та, которая продолжается вот уже четвертый год и все не может закончиться. А ведь возможно, что люди овладеют энергией атома, и одна из последующих войн будет вестись с применением «атомной бомбы», которую вы так ярко описали в 1914 году в своем романе «Освобожденный мир». Вы даже представить себе не можете, что это будет за война. Как сказал один умный человек: «После той войны человечество еще долго сможет воевать только палками и камнями».
– Мистер Сталин! – воскликнул Уэллс. – Я поражен тем, что такой человек, как вы, который, как я слышал, долгое время находился в ссылке в глухой тайге, тем не менее смог перечитать мои книги! Вы говорите о будущем так, словно знаете – что произойдет на Земле через двадцать, тридцать лет или сто лет.
– Мистер Уэллс, – Сосо лукаво улыбнулся и хитро посмотрел на британца. – Я могу лишь гадать о том, что произойдет через много-много лет. А вот присутствующие здесь моя супруга и товарищ Тамбовцев могли бы рассказать вам о будущем куда как более определенно. Если они, конечно, это захотят сделать. – Тут Сталин подмигнул мне, словно предлагая решить – рассказать Уэллсу о том мире, из которого мы прибыли в 1917 год, или нет.
Я пожал плечами, дескать, как скажете, товарищ предсовнаркома.
Британец, внимательно наблюдавший за нашей беззвучной беседой, потерял всю свою хваленую выдержку и, словно ребенок, увидевший лакомство, жалостливо посмотрел на меня.
– Мистер Тамбовцев, ради всего святого, расскажите о будущем все, что вам известно!
– Ну, что ж, мистер Уэллс, – ответил я, устраиваясь поудобнее, – приготовьтесь услышать историю, которая даже вам покажется фантастической… Но только надо учесть, что жизнь иногда выкидывает такие коленца, которые не придут в голову ни одному литератору даже с самой буйной фантазией. А произойдут ли эти события – зависит уже только от нас. Ведь мы для того и прибыли в этот мир, чтобы многое отменить совсем, а многое сделать по-другому. Поэтому вы можете описать все это в одном из ваших фантастических романов. А поверят вам или нет – тут уже все будет зависеть от вашего литературного таланта…
Все началось в 2012 году от Рождества Христова, когда по Средиземному морю в Сирию шла русская военно-морская эскадра…
Часть 2
Закат Европы
3 августа 1918 года.
КВЖД, Харбин.
Резиденция управляющего КВЖД
Прошло чуть более полугода, и вот в том кресле, где когда-то сидел ныне покойный атаман Семенов, призывавший Хорвата присоединиться к его крестовому походу против большевиков, сидит самый что ни на есть кондовый большевик Бережной. Сам же Семенов повешен по приговору ревтрибунала в Чите.
«А этот полковник Бережной-то отнюдь не прост, – думал Хорват, внимательно разглядывая своего собеседника, – у него тяжелый, все понимающий взгляд, от которого хочется съежиться и спрятаться под стол».
Да и не мог быть простым человек, который, еще будучи полковником, сначала безоговорочно поддержал правительство Сталина, которому предрекали не больше недели существования, а потом мизерными силами вдребезги разгромил таких корифеев военного дела, как фельдмаршал Гинденбург и генерал Людендорф. При этом разбил германцев так, что спасать окруженную на правом берегу Двины 8-ю германскую армию примчался сам кайзер. И закончилось все почетным для России Рижским миром.
Потом этот человек вместе с набранной неизвестно где бандой головорезов, названной им бригадой Красной гвардии, прошелся огнем и мечом по необъятным российским просторам, беспощадно расправляясь даже с малейшим намеком на какую-либо самостийность.
И вот, когда слава о Бережном обошла весь свет, он сидит в этом кабинете и диктует ему, Хорвату, что и как тот должен делать, чтобы заслужить благоволение новой власти. Да и какая она эта власть, к чертям собачьим, новая. Временное правительство, сперва кадета князя Львова, а затем эсера Керенского, продержалось всего семь месяцев, после чего рухнуло под тяжестью созданного им же хаоса. А правительство Сталина существует уже десять месяцев, и его позиции с каждым днем становятся только крепче. Люди дела доказали свое явное преимущество перед самовлюбленными политическими говорунами.
Он, генерал-лейтенант Хорват, тоже считал и считает себя человеком дела, но до тех государственных масштабов ему далеко. Сказать честно, узкая полоса отчуждения КВЖД – для него предел, и для его управленческих возможностей, и для его амбиций. А потому он и не пытался, как его ни уговаривали, стать самостоятельным игроком.
В последнее время тут пытались заправлять всем представители японского армейского командования, фактически оккупировавшие КВЖД и установившие на ней свои порядки. Причем, как выяснил Хорват, делалось это все в полуофициальном порядке, с негласного одобрения японского премьер-министра маршала Тэраути Масатакэ. Поэтому и японское министерство иностранных дел никак не отреагировало ни на фактический захват КВЖД, ни на армейскую эскападу с вторжением в российское Забайкалье, ни на разгром этих войск неожиданно выдвинувшимся к месту боевых действий корпусом Красной гвардии, ни на ликвидацию фактической японской оккупации КВЖД и установление контроля над ней со стороны советского правительства.
Так как командовавший вторжением японский генерал Юэ Мицуэ погиб в бою с казаками войскового старшины Метелицы, то теперь снимается и вопрос о тех традиционных извинениях
[8], которые в случае неудачи японские полководцы должны приносить Божественному Тэнно.
