А генерала Бережного следует усилить войсками, боевой техникой и специалистами по работе на Дальнем Востоке, о чем надо поговорить с товарищем Фрунзе. Вполне вероятно, ему стоит отправиться на Дальний Восток. Здесь в нем в настоящий момент большой нужды нет, а там он может стать кем-то вроде красного наместника с широчайшими полномочиями. Чувствую, что скоро в тех краях начнутся события, которые приобретут мировой масштаб. Ведь соперничества и даже прямой вражды между империалистическими государствами на Тихом океане никто не отменял, как и попыток колониального раздела Китая.
Последние события могут подтолкнуть империалистические державы на решительные действия как против нашего Дальнего Востока и Сибири, так и против друг друга. Нам надо приложить все усилия, чтобы и на Дальнем Востоке они сцепились между собой в смертельной схватке и тратили свои силы и финансы в междоусобной борьбе, пока мы восстанавливаем свои силы и занимаемся мирным строительством. Так сейчас происходит в Европе, неплохо бы, чтобы что-то подобное произошло и в Азии. Надо показать японским империалистам, что поскольку наш Дальний Восток достаточно хорошо защищен, то им лучше поискать добычи в других местах, например, южнее, в колониях, принадлежащих обессиленным в общеевропейской драке Франции и Великобритании.
Ну вот на этом пока всё, товарищи. Основные направления работы на маньчжурском и дальневосточном направлении мы с вами определили. Теперь главное – сделать все точно так, как и было запланировано. А я уже сегодня свяжусь с товарищем Бережным и поставлю перед ним новые цели и задачи.
8 августа 1918 года, полдень.
Петроградский морской порт.
Дмитрий Мережковский и Зинаида Гиппиус
Посидев три недели в «Крестах», Дмитрий Мережковский, Дмитрий Философов и Зинаида Гиппиус, в компании поэтов, писателей, газетных репортеров, адвокатов, а также прочих подобных личностей из числа петроградской богемы, так и не принявших советскую власть и замешанных в заговорах против нее, но не причастных ни к каким реальным преступлениям, были неожиданно извлечены из камер и доставлены в Петроградский морской порт. Там их ждал древний, чуть ли не ровесник русско-турецкой войны, колесный пароход с претенциозным названием «Пролетарий», на котором всю эту публику планировалось депортировать за пределы Советской России.
На самом деле фактическое отсутствие красного террора, убийства царской семьи, расказачивания, роспуска армии, отмены погон и званий, а также прочих вытекающих из этого действий, которые, как считалось ранее, и вызвали братоубийственную Гражданскую войну, не уменьшило количество злобных идиотов в рядах российской интеллигенции, считавших, что взбунтовавшееся быдло (то есть народ) следует загнать обратно в подвалы и казармы, и тогда вернется благословенный Серебряный век с шампанским, рябчиками и «хрустом французской булки». В отсутствии реального белого движения, с армиями Колчака, Деникина и Юденича, вся эта интеллигентская масса бродила и издавала резкий запах, как бутыль с брагой.
Расстреливать эту публику было контрпродуктивно. Эту мысль Тамбовцев, Ларионов и другие «попаданцы» постарались донести до сведения Дзержинского и Сталина. Политической вони от этого расстрела будет много.
В то же время депортация помешает им заниматься антисоветской деятельностью, не превращая их в жертвы «кровавого режима большевиков».
В первую очередь из числа фрондеров следовало выделить тех лиц, профессиональная деятельность которых могла бы еще принести пользу Советской России. После соответствующего внушения им нашли работу по специальности в исследовательских лабораториях и конструкторских бюро. В крайнем случае, если вина этих людей действительно была столь велика, то своими прямыми обязанностями они могли заниматься, находясь под наблюдением соответствующих органов в закрытых КБ и учреждениях, своего рода «шарашках» образца 40-х годов ХХ века.
Всех остальных лиц, вина которых не тянула на строгое наказание и чья польза для Советской России была сомнительной, планировалось депортировать из Советской России, лишив их гражданства и запретив им въезд назад.
Когда в правительстве возник спор о том – высылать ли за границу антисоветски настроенных представителей интеллигенции или нет, Ленин со всей пролетарской прямотой заявил: «Интеллигентики, лакеи капитала, мнят себя мозгом нации. На самом деле это не мозг, а говно. Интеллектуальным силам, желающим нести науку народу (а не прислужничать капиталу), мы платим жалованье выше среднего. Это факт. Мы их бережем. Это факт. Десятки тысяч офицеров у нас служат в Красной гвардии. Это факт».
Любопытно, что Ильич причислил офицеров к «интеллектуальным силам» России. На что Тамбовцев ответил ему словами Федора Тютчева, который был не только великим поэтом, но и просто умным человеком: «Можно было бы дать анализ современного явления, приобретающего все более патологический характер. Это русофобия некоторых русских людей… Раньше они говорили нам – и они действительно так считали, – что в России им ненавистно бесправие, отсутствие свободы печати и т. д. и т. п., что именно бесспорным наличием в ней всего этого им и нравится Европа… А теперь что мы видим? По мере того, как Россия, добиваясь большей свободы, все более самоутверждается, нелюбовь к ней этих господ только усиливается. Они никогда так сильно не ненавидели прежние установления, как ненавидят современные направления общественной мысли в России».
В этой операции существовала и еще одна ипостась, о которой знали лишь те, кому положено было это знать. Среди тех, кто подлежал депортации, были и агенты НКВД, военной разведки и созданной недавно службы внутренней безопасности РСДРП(б), которые таким способом вполне легально могли оказаться за рубежом.
Первая мировая война подходила к концу, непримиримые противники из последних сил пытались вырвать друг у друга победу. Пора было подумать о послевоенном времени, где нужны были не те, кто умел воевать на фронте, а «рыцари плаща и кинжала». Будущее принадлежало именно им, разведчикам, аналитикам и «агентам влияния», которые станут добывать важную развединформацию и проводить тихие и незаметные акции, меняющие порой направление политического курса целых стран.
Кто-то из них должен внедриться в среду зарубежных белоэмигрантов, кто-то, по прибытии на место, добраться до стран, в которых им предстояло работать, чтобы внедриться там в местный бомонд и приступить к выполнению своих обязанностей. А некоторые должны заняться расследованием – кто из «товарищей» работает не только на партию большевиков, но и на некие другие лица, включая структуры Ротшильдов, Кунов-Леебов и Рокфеллеров. Таким товарищам, если расследование установит их причастность к подобной деятельности, грозил удар ледоруба по черепу, несварение желудка от коробки шоколадных конфет и прочие неприятности, укорачивающие жизнь.
Что же касается действительно опасных врагов Советской России, таких как Савинков, Перхуров, супруги Дикгофы и прочие полковники Гопперы, то их судьба должна быть более суровой. Кто-то из них получит пулю в затылок и будет закопан в безымянной могиле на кладбище, а кого-то еще долго будут содержать в спецблоке «Крестов», используя их в качестве «консультантов», зарабатывающих лишние недели и месяцы своего существования на нашей грешной земле, вспоминая о своих прежних связях и знакомствах.
