– Я это запомню, сэр Уинстон, – кивнул кэптен Камминг и добавил: – При разгроме так называемой армии «маршала» Чжана генерал Бережной успешно использовал тактические приемы, которые в ходе Великой войны не были известны ни нам, ни бошам. Хотя, если честно сказать, они выдали несколько сюрпризов, которые под конец войны чуть было не поставили нас на грань поражения…
– Если вы о так называемой «Парижской бойне», – пробурчал Черчилль, затягиваясь сигарой, – то если бы ее и не было, то стоило бы придумать. Где бы мы еще могли почти один к одному разменивать наши колониальные войска на чистокровных германских гренадер! Хотя должен признать, что на лягушатников погром их столицы произвел угнетающее впечатление. Но это уже их проблемы.
– Для японских генералов, – заметил глава MI-6, – «Парижская бойня» стала свидетельством общей слабости Антанты, изнемогающей в тяжелой борьбе с Центральными державами. И в то же время, как вы понимаете, их впечатлил разгром маршала Чжана и его болтающаяся на фонаре тушка. Тем более что эту операцию они наблюдали не с галерки, как мы, а прямо из первых рядов партера. Японской армии такой противник, как корпус генерала Бережного, явно не по зубам. Флотом же сопок Маньчжурии не завоевать. Более того, скажу вам прямо – если бы тринадцать лет назад Россия была бы более стойкой к внутренним смутам и не поспешила бы заключать мир, а вела бы войну до победного конца, то в итоге Японская империя умудрилась бы проиграть уже выигранную войну, что тогда стало бы для нас катастрофой…
– Боюсь, – сказал Черчилль, – что тогда, желая уязвить Россию, мы сами вырастили врага и конкурента. Но это все лирика. А теперь скажите, когда и в каких пунктах мы можем ожидать нападения?
– Точно это пока неизвестно, – пожал плечами кэптен Камминг, – но пара месяцев как минимум у нас еще есть. По счастью, война отличается от обычного вооруженного разбоя как раз тем, что нуждается в длительной предварительной подготовке. Повышение боеготовности японского флота началось недавно, как и дипломатический зондаж различных государств на предмет выяснения – чью сторону они займут в грядущем конфликте. Тем более что, планируя вторжение в Советскую Россию, японское командование уделяло основное внимание армии, а не флоту. Сейчас же все должно измениться с точностью до наоборот.
– Одним словом, – подвел итог Черчилль, – времени у нас практически не осталось. Если у японцев в тех водах имеется, пусть не самый боеготовый, но все-таки флот, то у нас на базах в Сингапуре и Гонконге имеется лишь откровенное старье, пригодное только для того, чтобы гонять пиратов и контрабандистов. Чем все это может кончиться, Мэнсфилд, вы можете хорошо представить. Впрочем, кому я все это рассказываю? Возможные последствия негативного развития событий вам должны быть ясны. Так что идите и помните, что отныне у вас есть только две задачи – главная и второстепенная. Главная – добыть японский план нападения на наши дальневосточные владения и выяснить точную дату начала войны. А второстепенная задача – постараться как можно дольше сохранить все это в тайне. Иначе последствия могут быть непредсказуемыми, вплоть до возобновления боевых действий в Европе в тот самый момент, когда в наш загривок на Тихом океане вцепятся японцы.
Когда глава MI-6 ушел, Черчилль надолго задумался. Дела у «империи, над которой никогда не заходит солнце» шли все хуже и хуже. В любой момент к уже имеющимся проблемам могли добавиться новые. Ирландские мятежники, потерпевшие поражение во время так называемого «Пасхального восстания», не успокоились и решили перейти к тактике, опробованной временем и русскими революционерами – индивидуальному террору.
В Индии же объявился некто Махатма Ганди, призывающий туземцев к освобождению от британского владычества, пока ненасильственными методами.
Но и это еще не всё. Буры в Южной Африке, во времена его молодости покоренные с помощью британских пушек и пулеметов, тоже ничего не забыли и готовят планы мести, впрочем, как и все остальные народы, которые Британская империя завоевала, ограбила и разорила. И за всем этим, Черчилль был уверен, стоит чья-то злая воля, желающая Британии гибели и разорения, а той политике, которую она проводит, – полного краха.
22 января 1919 года.
Швейцария. Лозанна.
Отель «Beau-Rivage Palace»
Переговоры между участниками мирной конференции шли споро. Обе стороны гнали их, стараясь как можно быстрее заключить если не полноценный мирный договор, то хотя бы длительное перемирие. Мир был нужен и странам Антанты и Германии. Если он не будет заключен, то вся Европа (и не только она) погрузится в хаос.
Дело в том, что войска противоборствующих сторон смертельно устали от непрекращающегося пятилетнего военного кошмара. После установившегося на фронтах затишья солдаты начали передвигаться не перебежками, а ходить, как положено людям – во весь рост, не шарахаясь от звука выстрелов и не опасаясь, что тебя в любую минуту могут убить. И теперь их вряд ли снова удастся загнать в залитые водой и липкой грязью окопы. А если командование и попытается это сделать силой, то солдаты взбунтуются и, бросив винтовки, разбредутся по домам.
Зная все это, политики днями напролет вели жаркие дискуссии за столами переговоров. Обе стороны старались выторговать для себя более предпочтительные условия мирного договора. Если же добиться консенсуса не удавалось, то спорные пункты просто откладывались на будущее. Мир, главное мир – а остальное все приложится!
Позиция Германии на переговорах была более предпочтительная. Ведь вражеские войска не занимали ее территорию, да и армия кайзера Вильгельма не пала духом. И хотя она тоже безмерно устала от войны, но еще не начала разлагаться.
А вот в войсках Антанты не все было благополучно. Если полки и батальоны, сформированные из французов и англичан, сохранили некое подобие боеспособности, то колониальные части окончательно вышли из-под контроля своих белых офицеров. Они бросили позиции, разбрелись по всей Франции и гуляли по городам и селам, словно в Европу снова вернулись времена Тилли и Валленштейна. Но даже ландскнехты и солдаты шведского короля Карла-Густава не позволяли себе то, что позволяли арабы, африканцы, малайцы и прочие обитатели британских и французских колоний.
Чтобы спасти мирное население от разнузданных грабежей и насилия, командованию войск Антанты пришлось снимать с фронта надежные части, сформированные в метрополии, и посылать их в тыл, чтобы навести там порядок. С пойманными мародерами и насильниками поступали по всей строгости законов военного времени. Но и войска несли немалые потери – бандиты из числа солдат туземных частей знали, что их не помилуют, и сражались до последнего.
Наблюдающая за переговорами в Лозанне Нина Викторовна Антонова знала, что, помимо неприятностей в Европе, представителей стран Антанты серьезно беспокоит положение в их тихоокеанских колониях. Люди, прибывшие в Лозанну в составе команды полковника Антоновой, сумели установить в помещениях, которые занимали британская, французская и германская делегации, «жучки». И Нина Викторовна время от времени прослушивала записи разговоров, которые вели члены этих делегаций.
