Она узнала, что до Черчилля уже дошла информация о том, что Япония готовит нападения на британские колониальные владения. Это сильно озадачило сэра Уинни. Империя не имела права потерять Сингапур и Гонконг. Военное поражение Британии вызовет цепную реакцию. Ведь вслед за падением этих колониальных форпостов империи начнется крушение всего того, что в течение многих веков завоевали британские джентльмены с «твердой верхней губой»
[28].
У французов же были и другие причины спешить с прекращением боевых действий и заключения хотя бы перемирия. Территория Франции выглядела, словно по ней нанесли ядерный удар. Ее восточная и центральная части, где в основном велись боевые действия, представляли собой сплошные развалины. Население бежало, спасаясь от ужасов войны, и немногие оставшиеся в живых обитатели чудом уцелевших домов со страхом ожидали смерти. Ведь ни наступающие, ни обороняющиеся не обращали внимания на каких-то там штатских, которые почему-то оказались на линии соприкосновения войск. И мирные жители одинаково страдали от артиллерии бошей и стран Антанты.
Германские представители на мирной конференции припугнули французов тем, что если переговоры затянутся, то доблестные войска кайзера Вильгельма II, покидая захваченную ими территорию, превратят ее в пустыню. И, хорошо зная бошей, французы не сомневались в том, что именно так оно и будет.
В общем, тянуть время, чтобы выторговать более выгодные условия будущего мирного договора, у представителей стран Антанты просто не было возможности. Мир нужно заключать на любых условиях – Нина Викторовна, прослушав записанные «жучком» горестные сетования англичан и французов, сардонически усмехнулась, – получалось что-то вроде Брестского мира, только с несколько другими участниками. Не хватало лишь того, кто сыграл бы роль убиенного Льва Давидовича Троцкого с его знаменитыми словами: «Войну прекращаем, армию демобилизуем, но мира не подписываем».
Однако вожди Антанты оказались гораздо умнее «демона революции». Они решили – коль у них ничего не вытанцовывается с миром, то следует заключить хотя бы перемирие на год или два, с последующей его пролонгацией. За это время дипломаты и политики будут отшлифовывать статьи окончательного мирного договора. Но не факт, что они будут более выгодными для стран Антанты. Однако людям, даже если они, как все профессиональные политики, прожженные циники, хотелось верить в лучшее.
Представители кайзера Вильгельма II были не прочь заключить такой «эрзац-мир». В конце концов, можно, по истечении установленного в нем срока, просто его не пролонгировать. Догадываясь о грядущих больших неприятностях для Британии и Франции, немцы были уверены, что им удастся получить максимум того, что им хотелось бы.
Примечательно, что никто из переговорщиков стран Антанты даже не заикался о каких-либо контрибуциях и репарациях. Точнее, Жорж Клемансо, прозванный своими соотечественниками Тигром, в самом начале переговоров попытался было что-то невнятно сказать – дескать, не мешало бы немцам возместить ущерб, нанесенный в ходе боевых действий собственности, принадлежащей гражданам Французской республики. Но Вальтер Ратенау в свою очередь намекнул, что и у германской стороны есть встречный иск, в котором сумма ущерба, нанесенного подданным императора Вильгельма II, будет на порядок больше.
– Если господин Клемансо настаивает, – с бесстрастным выражением лица произнес Вальтер Ратенау, – то мы можем заняться подсчетом взаимных претензий. Думаю, что баланс окажется не в вашу пользу.
И тема репараций и контрибуций больше на заседаниях мирной конференции не поднималась.
После визита Черчилля, о котором, по всей видимости, пронюхали французы, на полковника Антонову вышел глава делегации Франции Жорж Клемансо. Он хотел, чтобы она, как представитель Советской России, урезонила германцев и сделала хоть что-то, чтобы умерить их аппетиты.
– Мадам! – картинно заламывал перед ней руки Тигр Клемансо. – Вы должны вспомнить – Франция всегда была верным союзником России! Неужели вы допустите, чтобы боши – наши исконные общие враги – грубыми сапогами прусских гренадеров растоптали бы мою милую Францию!
Нина Викторовна лишь пожимала плечами и с деланым удивлением заявляла, что она здесь находится в качестве частного лица. К тому же Советская Россия с Германской империей мирный договор уже заключила. И никто не мешает Франции сделать то же самое.
Слова Антоновой Жорж Клемансо воспринял как утонченное издевательство. Бормоча под нос ругательства, он выбежал из номера Нины Викторовны и больше не просил у нее аудиенции. Правда, члены французской делегации рангом пониже не раз, как бы случайно, попадались ей навстречу на улицах Лозанны. Но «мышки», охранявшие Антонову, бесцеремонно оттирали от нее французов.
А Черчилль, после того памятного разговора с Ниной Викторовной, почтительно раскланивался с ней, приподнимая цилиндр над своей лысеющей головой.
Лозаннский договор был, наконец, подписан. С точки зрения дипломатии он был ужасно коряв и, действительно, был больше погож на перемирие перед новой схваткой за раздел мира. Но лучше такой мир, чем вообще никакого…
Тем более что новая война в Европе не может случиться раньше, чем через двадцать лет, которые необходимы для того, чтобы забылись ужасы предыдущей бойни, а у участвовавших в ней народов выросло бы новое поколение молодых балбесов, жаждущих реванша. А пока ни одна страна не достигла в этой войне поставленных целей. Победителей среди участников этого перемирия не было, проиграли все. Выиграла только Советская Россия, получившая двадцать лет мирной передышки на форсированное развитие, и Япония, у которой из-за ослабления основных мировых игроков теперь были развязны руки в Тихоокеанском регионе. «Вае виктис!» – как говорили старики-римляне «Горе побежденным!»
24 января 1919 года.
Североамериканские Соединенные Штаты.
Нью-Йорк. Уолл-стрит
Еще год назад ничто не предвещало беды. САСШ, которые в самом начале общеевропейской бойни считались невоюющим союзником Антанты, укрывшись от военной грозы по ту сторону Атлантического океана, щедро снабжали воюющие страны амуницией, вооружением и боеприпасами. Сперва поставки шли за наличные, а потом, когда у воюющих стран закончились резервы, в ход пошли кредитные линии. В долг брали не только правительства Англии, Франции, России и Италии, приобретающие за океаном инструменты для убийства себе подобных, а также необходимые материалы и продовольствие, но и промышленные предприятия стран Антанты, коим для расширения производства в условиях острого дефицита трудовых ресурсов требовались материалы, станки и оборудование.
Набирали долги и американские заводы, которые в связи с резким ростом заказов принялись интенсивно расширять производство. Американская промышленность росла такими темпами, будто в нее вбросили большую порцию свежих дрожжей. Создавались новые рабочие места, выпуск продукции, в основном военной, рос не по дням, а по часам, и оплатить этот банкет должны были побежденные в мировой войне Германия и Австро-Венгрия.
