— Гм, — откликнулся Илларион. — Вот юмористический аспект этой ситуации мне в голову как-то не приходил. А что касается порядка… Что толку пенять на зеркало? Ты представь себе: вот просыпаешься ты однажды утром, а в стране полный порядок. И что же? Да половина населения в течение первого же дня такой жизни просто помрет от скуки, а вторая немедленно примется этот самый порядок нарушать — опять же, чтобы жить веселее.
— Трепло, — проворчал Мещеряков. — Интересно, к какой половине ты относишь себя?
Илларион открыл рот, закрыл, снова открыл и вдруг рассмеялся.
— Слушай, — сказал он, — а ведь не знаю! Ко второй, наверное, но с большими оговорками.
— Еще бы, — проворчал Мещеряков. — У тебя без оговорок ничего не бывает…
Он свернул в узкий проезд и через минуту припарковал «волгу» у подъезда старого четырехэтажного дома. Двор был уютный, тенистый от разросшихся деревьев, которые уже начали ронять на землю первые желтые листья.
— Симпатичное местечко, — одобрил Илларион. — Смотри-ка, рябина уже покраснела. Кончается лето, Андрюха. Ты когда в последний раз на море был?
— Недавно, — ответил Мещеряков. — Только купаться было некогда.
— Жарко было? — с сочувствием спросил Илларион.
— Что ты имеешь в виду?
— А ты?
— М-да, — неопределенно промямлил Мещеряков. — Поговорили… Так… Вон там, кажется, его окна. Вон, на пятом этаже, где стеклопакеты.
Илларион перегнулся через него и посмотрел наверх.
— Чего мы ждем? — поинтересовался он.
— Не чего, а кого, — поправил его полковник. — Как ты намерен попасть в квартиру?
— Да, — сказал Илларион, — действительно. Замки — не мой профиль.
Они закурили и успели по паре раз затянуться, когда во дворе появился высокий и стройный молодой человек в джинсах и светлом пиджаке нараспашку. Шагая легко и уверенно, он пересек проезжую часть и свернул в подъезд, где жил Чек, даже не посмотрев в сторону припаркованной под ветвями рябины старенькой черной «волги». В руке у него был небольшой кожаный кейс, в зубах дымилась сигарета. На пороге он остановился, сделал напоследок глубокую затяжку, бросил сигарету в стоявшую рядом урну и скрылся за дверью.
Мещеряков удовлетворенно кивнул и посмотрел на часы. Вскоре дверь подъезда снова открылась, и на крыльце появился все тот же молодой человек. Он поставил кейс на землю, неторопливо закурил, поправил галстук, подхватил свой чемоданчик и спокойно удалился, скользнув по машине, в которой сидели Мещеряков и Забродов, равнодушным рассеянным взглядом.
— Две минуты, — сказал Мещеряков, бросив еще один взгляд на часы. Чистая работа!
— А закрывать кто будет? — спросил Илларион.
— Не твое дело, — ответил ему Андрей. — Подай-ка сумку.
— Зачем? Там же никого нет.
Мещеряков не ответил, выжидательно глядя в лицо Иллариону. Забродов пожал плечами и подал ему сумку, в которой лежал пистолет.
— С оговорками, — напомнил он.
— Естественно, — сказал Мещеряков и распахнул дверцу.
Дверь нужной им квартиры была закрыта, но Мещерякова это не смутило. Не теряя времени на ужимки, по мнению большинства людей свойственные взломщикам, полковник прямо подошел к двери и повернул блестящую латунную ручку. Дверь бесшумно распахнулась, и полковник, придерживая на плече ремень сумки, уверенно шагнул в прихожую. Илларион, которому эта уверенность показалась слегка чрезмерной, открыл было рот, но тут же пожал плечами и махнул рукой: в конце концов, что могло угрожать Мещерякову в абсолютно пустой квартире? Забродов последовал за полковником с беспечным видом человека, между делом забежавшего в гости к приятелю.
В прихожей пахло хорошим одеколоном, кожаной обувью и застарелым табачным дымом. Этот запах был хорошо знаком Иллариону — пряный дух, присущий дому каждого более или менее обеспеченного холостяка. Его собственная прихожая пахла бы так же, не забивай все остальные запахи в его квартире могучий дух старой бумаги и пыльных книжных переплетов. Здесь, судя по запаху, книг не было вообще или было совсем немного, зато сквозь все остальные ароматы пробивался не слишком приятный синтетический душок разогретой пластмассы и горелой изоляции. Источник этого запаха обнаружился сразу же, как только Илларион вслед за Мещеряковым вошел в просторную комнату, которая, судя по интерьеру, служила хозяину и спальней, и кабинетом.
В углу напротив окна стояла развороченная постель, а посреди комнаты имел место обширный рабочий стол, сверх всяких мыслимых пределов загроможденный какой-то электронной требухой, от одного взгляда на которую Илларион ощутил головную боль. Среди этого хлама тускло поблескивал монитор выключенного компьютера. Еще один монитор, побольше и гораздо более новый с виду, валялся на боку возле правой тумбы стола, а вокруг него по полу было разбросано великое множество каких-то запасных частей, из которых Иллариону были знакомы только клавиатура и распахнутый настежь серый жестяной ящик системного блока, в одном месте почерневший от копоти, словно кто-то пытался развести внутри него костерок.
Под ногой у Мещерякова жалобно хрустнула какая-то пластмассовая коробочка.
— Смотри под ноги, полковник, — негромко сказал Илларион. — Не дави улики.
— Это не улика, — так же тихо огрызнулся Мещеряков, — а обыкновенный процессор. Судя по тому, где он лежит, безнадежно дохлый. Что же он тут делал, этот парень?
— Да, — сказал Илларион, — впечатляет. Представляешь, как тут полыхнуло, если паленым воняет до сих пор?
— Слабо полыхнуло, — проворчал Мещеряков. — Ну что ему стоило сгореть к чертовой бабушке вместе со своим компьютером?
— М-да, — сказал Илларион, — интересная квартирка. Я, конечно, во всей этой электронике ни черта не понимаю, но чувствуется, что хозяин — парень серьезный. Такой, пожалуй, вполне мог провернуть это дельце… Как ты считаешь, Андрей? Производит впечатление, верно?
— Одного впечатления мало, — сказал Мещеряков.
— Да? А я-то думал, что мы пришли сюда именно за этим. Тогда скажи, будь добр, что мы здесь ищем? Дискеты? Компакт-диски?
— И это тоже, — сказал Мещеряков. — Хотя вряд ли он хранил такую информацию там, где ее могут случайно найти. Надо снять винчестеры с обеих машин и отнести их нашим спецам. Даже если информация с них стерта, наш технический отдел сумеет хоть что-нибудь из них извлечь. По крайней мере, станет ясно, тот это человек или не тот.
— Винчестеры? — переспросил Забродов таким тоном, что Мещеряков вздохнул.
— Стой на месте и ничего не трогай, неандерталец, — приказал он. — Это тебе не руки ломать.
Стоять на месте Илларион не стал. Поглядывая под ноги, чтобы ненароком чего-нибудь не раздавить, он двинулся в обход комнаты, с интересом озираясь по сторонам. Возле укрепленной справа от оконного проема книжной полки он вдруг остановился и, покопавшись среди каких-то коробочек и папок, продемонстрировал Мещерякову полуразобранное миниатюрное устройство, с одной стороны которого поблескивал глазок объектива.
