– Вас проводить к врачу, сэр? – прозвучал вежливый вопрос с непонятным акцентом.
Чем-то знакомый голос.
– Наверное, надо бы, – произнес Юрий, поворачиваясь. – Будьте любез…
Да так и замер с полуоткрытым ртом, уставившись на корабельного лакея.
Некоторое время они смотрели друг на друга.
«Нет, этого не может быть!» – прочел стряпчий на лице своего визави.
«Черт побери! Этого и в самом деле не может быть!» – вертелось у него в голове.
Вот так-так!
Кажется, он нашел убийцу. Да только чем это для него обернется?!
«Господи, кой черт меня понес на это трансатлантическое корыто?!» – тоскливо подумал Ростовцев…
* * *
– Видите? – испуганно сказала девушка. – Помогите мистеру Йурийю, мистер…
Стюард торопливо отпер неприметную дверь, за которой оказалась маленькая каютка без иллюминаторов. Может, кладовая или место для отдыха уборщиков каких-нибудь.
Юрий опустился на жесткий диванчик, его слегка мутило.
– Я сейчас… я вызову врача… – торопливо бросила Лиз, убегая.
Они остались вдвоем.
Перед ним, вытаращив глаза, стоял коренастый человек лет около сорока с породистым лицом и темными волосами. Он был в знакомой форме стюарда «Уайт стар лайн» – галстуке-бабочке и белых перчатках.
И как непривычно было видеть в лакейской одежде этого человека. Человека, которого Ростовцев считал когда-то старшим товарищем и наставником. Юрий видел в его глазах испуг – это тоже было непривычно. Ошибки быть не может – высокий лоб, тонкий изящный нос, блекло-зеленые глаза, небольшая родинка над бровью.
Ну конечно же…
– Вацек! – произнес он конспиративную кличку старого знакомого.
Имя вырвалось так неожиданно, что стюард невольно подался к двери, снова метнув на Ростовцева испуганный взгляд.
– Да, Туз, это я, – отвтил, справившись с собой, давний его товарищ по тайному кружку казанских «борцов за освобождение России», Витольд Витольдович Гомбовский.
– Я не знал, что ты в эмиграции…
Лицо Витольда дрогнуло, но он тотчас же справился с собой.
– Да я тоже удивлен. Увидеть тебя тут, на корабле миллионеров.
И добавил, ухмыльнувшись:
– Говорят, гора с горой не сойдется, а человек с человеком… Двое наших на одном пароходе!
– Ваших? – прищурившись, отозвался Юрий. – Нет, я не ваш, пан Витольд. Я – свой собственный.
– Вижу, ты меня так и не простил? – сказал тот уже без улыбки и очень серьезно.
– И в самом деле, какие могут быть обиды? – чувствуя, как внутри закипает гнев, процедил стряпчий. – Ты всего только выдал меня тогда, Вацек, – и презрительно ухмыльнулся.
Меня и всех нас.
– Дружище… – Поляк даже посерел. – Я… я не…
– Ты не хотел. Тебя заставили, да? Пытали? Дыба, кнут, каленое железо?
– Юрий, пойми. – Гомбовский и в самом деле был растерян. – Ты же помнишь, что было тогда – после того, как по приговору партии казнили Сипягина. Жандармы свирепствовали, как… как звери! Мне грозила смерть. Эта скотина, полковник Грессер… Мне было сказано: или я даю искренние показания и тогда получаю восемь лет, или иду по первому разряду на виселицу, как Каляев и Боголепов.
– Помню ли я? – сцепил зубы Ростовцев. – А ты… ты помнишь? Ты помнишь Капу? Капитолину Горелину? Она умерла в пересыльной тюрьме от воспаления легких! А ее матушка умерла год спустя, не сумев пережить потери единственной дочери. Ей было всего семнадцать лет, гимназистка последнего класса, мечтала поступить на Бестужевские курсы и лечить детей… Еще Марк Соболев. Поклон тебе от Марка, я видел его год назад. Он жив, хотя что за жизнь у безногого калеки? Бежал, обморозился – ноги ампутировали в тюремной больнице, выше колен. И теперь даже сам ходить не может…
А Семена Прейсера не забыл? Запороли плетьми в Орловском централе, и он умер на следующий день. Меня, к слову, тоже пороли, но я… я бы тебя простил, Вацек… А вот с ними как быть? Они бы тебя простили? И не спросишь ведь…
– Значит, я, по-твоему, предатель? – зашипел Гомбовский. – А ты сам? Или ты царю простил те плети?.. Да, в конце концов, это была не моя воля. Мои руководители решили, что я еще нужен партии. Я лишь подчинился!
Юрий ощутил ком в горле. Да, он и раньше это понимал. Ими, юными наивными мечтателями, просто пожертвовали тогда, как пешками, чтобы спасти фигуру покрупнее. Как жертвовали и другими, посылая студентов с горящими глазами и экзальтированных девиц с бомбами и браунингами на верную смерть, чтобы убить очередного вице-губернатора или пару казачьих урядников – как карты выпадут.
– Черт, – скривился Витольд. – Как, однако, все скверно сложилось, один к одному… – подумал он вслух. – Я как тебя увидел в ресторане с этим… Нольде, так подумал, что-то в лице знакомое есть. Ты ли, не ты? Даже испугался, что ты с бароном… – Он запнулся, и по его виду Юрий безошибочно понял, что поляк ляпнул лишнее!
– Нольде? – быстро переспросил Ростовцев. – А что тебе до него?
Повисло молчание.
– Эх-х… – выдохнул эсер, опустив глаза. – Вижу, тебя не проведешь, Туз!
– Так что там с господином бароном? – осведомился стряпчий, еле успев удержать на языке слово «покойным».
– А с чего ты меня допрашиваешь? – вдруг набычился Витольд. – Только не говори, что ты его поверенный в делах.
– Все-таки хотелось бы услышать… Есть причины…
«Знает или нет? Или это он?»
– И что ты будешь делать, если я откажусь говорить?
– Доложу, куда следует, что ты устроился на корабль под чужим именем, это для начала. Будет расследование, и бог весть до чего докопаются еще.
– Ты никак пугаешь меня тем, что я потеряю должность корабельного стюарда? – рассмеялся Витольд. – И не великая ценность, правду говоря. К тому же британская корона не выдает царским сатрапам политических, это свободная страна!
– Верно, политических эмигрантов англичане не выдают, – кивнул Юрий. – А вот как насчет дезертиров флота?
– Да с чего ты… Оттуда ты узнал?! – смешавшись, тихо спросил эсер.
– От господ жандармов, – усмехнулся Ростовцев. – Они приходили ко мне после того, как ты сбежал с «Памяти Азова» после тамошнего бунта. Это была не лучшая мысль, кстати, с подложными бумагами поступить на флот, господин боцманмат! Британцы, чтоб ты знал, беспощадны к такого рода людям. Может, ты слышал историю «Баунти» – за ними посылали фрегат на другой конец мира. Даже торговому моряку грозят неприятности за уход до окончания контракта…
Сейчас Ростовцев сильно блефовал, но инстинктивно чувствовал, что он на верном пути.
