Люди шли молча, не обмениваясь ни словом, словно смутно ощущали нечто разлитое в воздухе.
Но неожиданно деревья разошлись в стороны.
Все ошеломленно остановились, рассматривая странный пейзаж.
На десяток верст, насколько хватал глаз, до самых хребтов, сжимавших с двух сторон этот дьявольский прогал, безжизненно лежала выкорчеванная как будто неслыханным ураганом тайга. Над этим гигантским кладбищем деревьев висел ужасный покой. В небе не было ни единой птицы. Ни одно движение не нарушало страшную тишину. Слышно было, как бьется сердце и гудит кровь в висках.
И внезапно молчание нарушил Хучтутан.
– Смотри! Смотри! – выкрикнул он. – Огда приходил, все убивал, все кончал! Так уже было в старые годы, когда предки предков не родились. Огда весь мир сжигал! И скоро опять придет мир сгубить!
Не отвечая, предводитель смело шагнул вперед, а за ним, как волки за вожаком стаи, потянулись остальные.
Секунду-другую туземец пребывал в раздумье – идти вперед или повернуть назад и с молитвой Христу и духам предков бежать прочь от страшного места? Но обреченно двинулся вместе со всеми.
Страна злого бога Огды молчаливым, мертвенным спокойствием встретила пришельцев.
С этого пейзажа, подумал Васенцов, можно вполне рисовать картины на тему мира после Страшного Суда. Воистину апокалиптическое зрелище: повсюду валялись могучие сосны, ели и лиственницы – надломленные и обрубленные. Неведомой чудовищной силой вековые деревья буквально расшвыряло по сторонам.
Леса не осталось ни на одной из гор! Лишь огромные залежи обожженных, точно бритвой сбритых деревьев, как рыжие заплаты на зеленой шкуре леса.
Их вершины глядели на юг, обнаженные корни – на север.
Но лучше всего о силе взрыва говорили останки мощных лиственниц, переломанных на высоте трех-четырех аршин. Так ломает спичку рассеянный курильщик. При этом слом был не обломчатый, с торчащими щепками и заусенцами, как обычно, а мягкий, смазанный – стволы словно расплющил гигантский пресс. Они лежали, выкорчеванные без счета, обчищенные дочиста, словно некий ураган повалил их как спички, содрав при этом сучья и хвою.
– Верст тридцать в поперечнике, – опустив бинокль, сказал лейтенант.
Главным, однако, было не это. С высоты отрогов не было видно ничего похожего на метеоритный кратер. Несколько огромных проплешин поваленного леса, выгоревшая котловина, гладкая, как тарелка, старая уже холодная гарь в воздухе над ней – и больше ничего.
– Может быть, мы ошиблись, и метеорит рухнул дальше к северу, а здесь упали второстепенные осколки? – печально спросил Васенцов.
Ему никто не ответил. Лишь на лице Хочбутана отразилась почти детская радость. Тунгус не понял почти ничего из сказанного русским шаманом-лекарем, кроме одного, что Огда не стал оставаться на земле, а улетел обратно в Верхний мир, и, значит, он пришел не погубить смертных, а лишь навести на них ужас…
* * *
Сумрак сгущался, косые и кровавые закатные лучи зловеще освещали погибшие деревья и уцелевшую в распадках тайгу.
На ночлег экспедиция остановилась у крошечной порожистой речушки, и когда Елисей стреножил лошадей, Нольде выдал свое решение.
– Мы поворачиваем на Кежму, – хмуро подергал он бороду. – Я астрономию знаю постольку поскольку – в Пажеском корпус да еще в мореходных классах малость изучал, но не углублялся. Вижу дело таким образом, что метеорит, какого бы размера он не был, взорвался в воздухе и рассыпался, не оставив, к сожалению, кратера. Может, он состоял изо льда, а может, просто из рыхлого камня и развалился в полете, но так или иначе осколки его, если они есть, разлетелись на десятки верст.
Я однажды видел, как на подъездных путях в крепости Або взорвался вагон с бездымным порохом для фортов. Ударной волной сорвало листву ветки с деревьев, а ближайшие даже повалило… вот почти так, как здесь…
Он поводил рукой перед собою.
– Мы можем кружить по этой чертовой котловине еще месяц и не найти ничего. Для поисков обломков аэролита в таком случае нужна особая экспедиция, подготовленная для продолжительных работ. С запасами продовольствия, обозом, ручными бурами, насосами для откачки воды из раскопов и не меньше чем десятка два рабочих – бить шурфы. Вероятно, потребуется разбить лагерь с рассылкой разведочных партий в разные стороны. И, само собой, нужны люди, разбирающиеся в этом деле больше нас… Все это я изложу в рапорте господину Вилькицкому, а пока констатирую неудачу.
…На костре варилась похлебка из копченого оленьего окорока. По случаю окончания похода Нольде распорядился достать из вьюков бутыль водки. Каждому досталось по полкружки «огненной воды», и она расслабила тела и души и развязала языки.
Разговор по какому-то странному капризу не касался метеорита. Зато говорили о всякой чертовщине, заставляя Васенцова внимательно слушать…
– Сейчас шаманов сильных нет, – рассуждал Хучтутан. – А когда я малый был, был у нас такой Гилял. Вот был страх! Как погасят огонь в чуме, а он сейчас уйдет неведомо куда. Тело тут, в жилище, а самого нет! А мы прижмемся друг к другу и дыхнуть боимся. То ли живой он, то ли нет.
Уйдет и ходит в надземных странах. Потом слышим голос, высоко-высоко…
Это он возвращается, а с ним и те. Да, много! Страх! Всякие! И надземные, и подземные, и из-за моря, из-за камней, из тундры, из южных гор, и речные озерные… Кричат! Перекликаются!.. То влетят в чум, то вылетят вон. И он с ними. А только Гилял сильнее всех духов. Так и слышалось: бранит их, как господин исправник, когда ясак не заплатишь. А они все плачут или говорят: «Да-да-да!»
– Вот, шаманы, они такие… – продолжил разговор Елисей. – Ученые люди, само собой, не верят…
И насмешливо глянул на прислушивающегося Васенцова.
– Ну, что тебе сказать, Елисей Авдеевич, – принял вызов служитель Эскулапа. – Я лично ни в чертей, ни в языческих богов и в самом деле не верю, но…
Васенцов замялся. Как бы это выразиться поточнее?
Ведь одно дело хихикать над древними легендами в век телеграфа, броненосцев и аэропланов и совсем по-другому звучат они в этом диком и темном краю, где все, как во времена, когда предки в шкурах убивали добычу каменными топорами.
– Так вот… Я говорю, что далек от… э-э-э… примитивных суеверий, но отвергать непонятное с ходу не следует. Вот, к примеру, многие верят в Бога, даже и ученые люди, как ты выразился, пусть и не фанатично. Но Его ведь никто не видел, и доказательств Его существования нет! Почему бы нам в таком случае не предположить еще и то, что Господь Бог создал не только то, что мы видим вокруг себя? Никто их не видел? Так и Бога никто не видел. Должны ли мы считать, что то, чего мы не видели и о чем наверняка не знаем, не существует?
«А вдруг… – Васенцов даже оторопел от этой мысли. – Вдруг Всевышний выбрал себе в качестве творческой мастерской для своих экспериментов не только Землю и жизнь существует в других мирах, и миров этих множество? Вдруг сейчас они видели падение эфирного корабля этих звездных жителей?»
