– Ну… если так, – саркастически усмехнулся Лайтоллер, – думаю, вам не составит труда спуститься во-от по этим канатам!
И джентльмен, надо сказать, довольно ловко начал спускаться вниз… Ветер сдул с головы щегольской цилиндр.
Юрий обвел взглядом окружающее и вдруг увидел нечто, наполнившее его сердце надеждой. Около груды мешков, наверное, с судовыми документами стояли главный казначей Мак-Элрой, рядом с ним – Жадовский. Там были еще знакомые лица: корабельный врач и его помощник.
Ростовцев направился к ним.
– Михаил Михайлович! Мне нужна ваша помощь! Отойдемте…
– Михаил Михайлович! – повторил он, когда Жадовский под удивленным взглядом Элроя отошел к надстройке.
– Юрий Викторович, очень хорошо, что вы нашли меня… – вполголоса быстро начал Жадовский.
– Подождите, сначала я скажу…
И высказал главное, что весь этот час не давало ему покоя.
– Понимаете, так вышло, что со мой плывет молодая дама… И ее надо спасти!
Жадовский несколько секунд непонимающе смотрел на него. Затем странно усмехнулся.
– Хорошо, ведите вашу даму сюда. Нет, подождите…
Он отсутствовал три или четыре минуты, показавшиеся Юрию очень долгими.
И появился с каким-то свертком в руках.
– Заберите с собой, – сухо бросил он.
И добавил нечто, от чего у Ростовцева буквально пропал дар речи:
– Это проект барона Нольде. Когда вы его рассмотрите на досуге, надеюсь, у вас будет такая возможность, вы сильно удивитесь. Я забрал его, когда первый раз мы с господином Лайтоллером осматривали каюту Нольде. Решил, что он не должен попасть в чужие руки, думал даже вернуться с ним в Россию. Теперь он в вашем распоряжении.
– А вы… – начал стряпчий и запнулся, поняв, что все это значит.
– Мне, милостивый государь, уже седьмой десяток, и пожил я достаточно… Ну берите же!
Юрий взял завернутый в суровое полотенце бювар и сунул за пазуху.
– Если у вас будет возможность, – добавил казначей, – сообщите моей семье о том, что я умер, помня о них… А сейчас забирайте свою… спутницу и идите на правый борт, там шлюпок еще достаточно… Не мешкайте!
* * *
– Сэр, я насчет шлюпки номер четыре, ее невозможно спустить.
Лайтоллер зло смотрел на боцмана.
– Что с ней? Заело шлюпбалку?
«Еще три-четыре десятка трупов…» – промелькнуло у него в мозгу.
– Нет, сэр, понимаете… Там как раз под шлюпкой торчит шток запасного механического лота нашего «Титаника». И он-то не пускает шлюпку вниз.
– Как-нибудь срубить или спилить его можно? – как можно спокойнее спросил старпом.
– Так точно! Он, слава богу, деревянный. Я уже отправил матроса Паркера и баталера Джека Фоули, но они никак не могут разыскать топор.
– Топоры есть на пожарных щитах, – бросил он, почти физически ощущая, как впустую уходит бесценное время.
– Хорошо, сэр… Я распоряжусь.
– И еще, боцман…
– Да, сэр! – Адольф Николс ел Лайтоллера глазами.
– Приказываю открыть лацпорт на палубе «D». И выводите туда людей из третьего класса.
– Мистер Чарльз, а шлюпки? – Взволнованный моряк даже слегка забыл о субординации.
– Часть шлюпок мы спустили в спешке полупустыми. Я распоряжусь, чтобы они вернулись для спасения оставшихся на борту лайнера людей. Через лацпорт их проще и быстрее загрузить.
«Как ты, интересно, распорядишься, в рупор орать, что ли, будешь?» – зло подумал Николс.
Отпустив боцмана, Лайтоллер спустился вниз.
Без особого волнения и цели, больше по вбитой привычке к параграфам корабельного Устава и Британского Кодекса Торгового Мореплавания, пробирался он длинными коридорами. Вот у одной каюты приоткрыта дверь. Он заглянул внутрь.
На растерзанной кровати лежала груда одеял и подушек. Она-то и спрятала от глаз офицера бесчувственное тело мертвецки пьяного пассажира, что упал с постели на пол с другой стороны ложа, мечась в алкогольных парах…
– Нет никого, – сказал сам себе Лайтолдер и машинально запер дверь, пойдя дальше.
Через минуту каюту опять огласил храп, но услышать его было некому. Судьба купца первой гильдии Бонивура была решена.
Бросив машинально взгляд в шахту аварийного трапа, Чарльз ощутил вдруг настоящий ужас, какого не переживал давно, увидев, как зеленая океанская вода медленно вползает со ступеньки на ступеньку, и сквозь нее колдовски, зловеще мерцают аварийные светильники…
* * *
Посадка в шлюпки продолжалась.
Ожидая своей очереди, люди переговаривались.
Одни жены со слезами целовали мужей, как будто прощаясь, другие с наигранной веселостью говорили какие-то слова, что все будет хорошо.
– Надевайте спасательный жилет, мадам!
– Нет!
– Но его надо надеть.
– Не буду! Он ужасно противный!
– Скорее это последний писк моды!
– Я записалась в парикмахерскую, вот незадача!
– Если я не выживу, передайте это моей сестре, адрес на конверте.
– Вы пессимист, сэр.
– Вода ледяная – вряд ли в ней можно продержаться долго.
– Мама! Мама! Пустите маму…
– Все в порядке, моя девочка, – успокаивал совсем юный ирландец свою жену, которая была еще моложе, – ты иди, а я еще немного побуду здесь.
– Береги себя, Джонни!
– Дорогая, храни тебя Небо!
– Иди, Лотти! Ради бога, ради наших детей, будь храброй! А я сяду в другую шлюпку…
– Я хочу быть в лодке вместе со своей подругой! – верещала какая-то дама, по виду из полусвета. – Иманита, любимая!
А вот старый знакомый, лорд Фаунтлерой с внуком и молодой женщиной, видимо гувернанткой. Мальчик тепло одет, на гувернантке тоже длинное пальто и ватная шляпа. Сам же старый аристократ лишь в сюртуке и цилиндре.
– Дедушка, дедушка, а как же вы? – теребил старика за рукав ребенок.
– Я, если даст бог, спасусь…
– Дедушка я останусь с вами!
– Джерри, вы должны идти, – не допускающим возражения тоном приказал Фаунтлерой-старший. – Не поплывет же мадемуазель Жюно одна! Вы последний в роду, и на вас лежит большая ответственность. И передайте леди Марте, – он запнулся, – передайте вашей матушке, что я прошу у нее прощения за то, что был столь несправедлив к ней.
В душе Ростовцева поднималось отчаяние, но он справился с собой.
Елена меж тем неотрывно смотрела на темный горизонт, но там ничего не было, только усеянное звездами небо над головой и льдины в воде.
