– А где вы живете, Марек? – спросила Нина.
– О, там же, где и вы, – ответил он. – В Бирмингеме, так, да.
То, как он произнес «так, да», прозвучало настолько по-английски, что Нина поймала себя на улыбке.
– Могла бы и сама сообразить, – сказала она, радостно удивляясь тому, что они оба стремятся в один и тот же город.
– Но мне там не нравится, – продолжил Марек. – Для меня слишком дорого, слишком суетливо, торопливо. Мне нравятся места тихие и свободные, где можно подумать и подышать настоящим воздухом, как у меня дома. Мне нравится Шотландия. Шотландия напоминает мне о доме. Она прекрасна, и там не слишком жарко.
– Так почему бы вам не перебраться туда?
– Я ведь тоже там никого не знаю, – улыбнулся Марек.
В Бирмингеме Марек помог Нине спуститься из кабины и показал, в какой стороне выход. Было пять утра, но довольно светло и невероятно, невыносимо холодно.
Нина посмотрела на Марека:
– Большое вам спасибо.
– Это Джиму спасибо, – просто ответил Марек. – Это он сумел не наехать на вас и не размазать по рельсам. А вам следует быть поосторожнее. Если опять застрянете на железной дороге, ничего хорошего не получится.
– Я буду осторожна, обещаю, – улыбнулась Нина.
Они посмотрели друг на друга.
– Что ж, ладно, – вздохнула Нина.
Утром щетина на подбородке Марека выглядела гуще и длиннее, почти как борода, и он осторожно провел по ней ладонью, словно прочитав мысли Нины. Его темные глаза поблескивали на лице с высокими скулами.
– Удачи, книжная девушка, – сказал он.
Нине отчаянно хотелось принять горячий душ и как следует выспаться. На поезд упал солнечный луч. Нина только теперь заметила, что у поезда есть название – «Леди Аргайлшира». Она повернулась и пошла к переходу через рельсы, они заканчивались как-то вдруг, и лишь деревянный барьер говорил о том, что дальше хода нет.
– Погодите, книжная девушка! – раздался вдруг голос за ее спиной.
Это был Марек, он размахивал обрывком газеты. Нина нахмурилась. Марек казался покрасневшим, он походил на большого неуклюжего медведя. Нина смущенно опустила взгляд.
– Ну, – сказал Марек, – если вы захотите… Я, наверное, мог бы отвезти вас туда, к фургону. Как-нибудь вечерком. У нас не всегда двое на поезде. Часто только один. И я знаю, где стоит фургон.
Глаза Нины расширились.
– А вам такое разрешается?
– Абсолютно и категорически нет, – ответил он.
– Ох… – замялась Нина. – Ну… спасибо, конечно, за предложение, но я, наверное… Я не хочу навлекать на вас неприятности.
– Не беспокойтесь, – заверил ее Марек, краснея еще сильнее.
Он протянул ей кусок газеты. На нем был неразборчиво нацарапан электронный адрес.
– Вот, вы понимаете…
Нина улыбнулась и взяла газету:
– Спасибо.
Раздался громкий сигнал одного из поездов, и Нина быстро обогнула край рельсов – самый конец линии – и, пройдя вдоль ограды депо, вышла на какую-то неописуемую улочку в той части Бирмингема, где ей никогда прежде не приходилось бывать. К радости Нины, прямо за углом нашлось маленькое кафе для рабочих, с запотевшими от пара окнами, и Нина истратила последние пять фунтов на сэндвич с беконом и чашку горячего чая. В окно ей было видно, как «Леди Аргайлшира», теперь уже не так тяжело нагруженная, пятилась задом, выходя из депо, чтобы отправиться дальше, в Лондон.
Глава 9
Суриндер вовсе не сияла дружеской улыбкой, когда сонно открыла Нине дверь.
– Хорошо съездила? – спросила она. – Почему так быстро вернулась?
Нина хотела было рассказать ей все, но передумала.
– Долгая история, – только и сказала она.
– Ну, входи, – проворчала Суриндер. – Я возьму свободный день, чтобы перетащить все эти книги. Когда начнем?
– Ну… – пробормотала Нина, гадая, не следует ли сначала выпить кофе, а уж потом обсуждать положение дел.
Кофе был сварен, и деваться теперь было некуда.
– Понимаешь… Дело вот в чем. Я не могу здесь припарковаться.
– Что это значит?
– Мое заявление на парковку отклонили. Фургон слишком велик для Эджбастона.
– А, вот почему ты так быстро вернулась. Ты сбежала!
– Не совсем так.
– Значит, ты просто не купила фургон. Но, Нина! – Суриндер поставила пустую кофейную чашку на шаткую стопку романов эпохи Регентства, и те с готовностью посыпались на пол. – Что же ты собираешься делать со всем этим?!
Момент выглядел подходящим.
– Но я его купила! – выпалила Нина.
– Ты не… ты – что?
Слегка растерявшись, Суриндер огляделась вокруг, попутно уронив новые издания романов Оруэлла.
– Поосторожнее! – поморщилась Нина.
– Поосторожнее? Нина, какого черта с тобой происходит?! О чем ты думаешь? Почему ты не позаботилась о парковке до того, как скупать все эти проклятые книжки?
– Не знаю. Я просто предполагала, что с этим проблем не будет.
– Какого черта ты отдала все свои деньги, не понимая, что делаешь?!
– И этого я тоже не знаю. Я… я думала, что не смогу пройти через все это, если стану долго откладывать.
– Нина!..
Нина никогда не видела Суриндер в такой ярости. Она сразу почувствовала огромную усталость, а на глаза ее тут же навернулись слезы.
– Нина, я старалась быть терпеливой! Старалась помогать тебе, когда дела у тебя шли хорошо и когда дела шли плохо. А ты все скупала и скупала книги, ты покупала их, когда шел дождь и когда светило солнце, но…
«Наверное, – думала позже Нина, скорее в надежде, чем в ожидании, – это просто визгливый голос Суриндер заставил тогда все выглядеть ужасным». Он поворачивал дело так, что виноватой во всем выглядела только сама Нина.
Но в тот момент она такого не чувствовала, особенно когда Суриндер в разочаровании снова взмахнула рукой и задела шаткие перила лестницы, те сразу закачались, и с верха лестницы рухнула стопка книг. И разумеется, они, как в какой-то жуткой замедленной съемке, упали на следующую стопку, а та – на следующую… и вся эта масса посыпалась вниз по ступенькам, а внизу книги налетели на большую декоративную вазу, которая грохнулась на пол с такой силой, что на потолке прихожей появилась тонкая трещина, выпустившая клубы пыли.
Казалось, что все происходит очень медленно. Нина наблюдала за завитком пыли, струившейся с потолка, – это было крошечное белое облачко, только и всего. Но его, поняла Нина, было достаточно. Она с опаской глянула на Суриндер.
