Нина чувствовала, как ее ноги жмут на педали и она набирает скорость, глядя на мчащийся впереди поезд, осознавая, что хотя у нее нет работы, нет пособия, нет приятеля, вообще нет ничего, кроме старого дребезжащего фургона, она почему-то чувствует себя свободной, как никогда в жизни.
Фургон оказался не там, где она ожидала его увидеть, он был гораздо дальше, к тому времени, когда Нина до него добралась, она уже умирала от голода, но все же увидела наконец впереди тот переезд. Фургон стоял на придорожной площадке рядом с переездом, и выглядел он по-прежнему, если не считать полицейской наклейки. Будь это в Бирмингеме, Нина ни за что не стала бы отдирать ее в надежде, что это позволит ей встать, где угодно. Да, это был ее громадный фургон, и в солнечном свете он выглядел не таким уж устрашающим, каким показался ей в прошлый раз, посреди ночи.
Спрыгивая с велосипеда, Нина увидела, что на переезде замигали красные огни, а полосатые шлагбаумы начали опускаться. Нина мгновенно напряглась. Как это ужасно, что она чуть не погибла здесь, так глупо попалась в ловушку… Чувство панической беспомощности в тот момент, когда она пыталась открыть дверцу фургона, снова нахлынуло на нее, но Нина заставила себя смотреть на поезд, который прогрохотал мимо, – маленький, местный, но все равно показавшийся ей огромным и шумным. Нина вздрогнула, когда на солнце вновь набежали облака, и прислонилась к ближайшему дереву. Все в порядке. Все прекрасно. Просто нужно напоминать себе об этом и не давать воли воображению. То был странный несчастный случай, но поезд ведь остановился, такого никогда больше не повторится.
Нина гадала, нет ли здесь где-нибудь другой дороги, без железнодорожного переезда. Должна же быть. И ей следует впредь выбирать именно такую – на всякий случай. Потом она сказала себе: нет, не должна. Лучше справиться с этим и покончить со страхами раз и навсегда.
Шлагбаумы все еще не поднимались. Нина осторожно оглядела рельсы. Ну конечно, подходил другой поезд, товарный, – он шел куда медленнее пассажирского. Нина предположила, что поезд мог замедлить ход из-за того, что здесь недавно случилось.
И вдруг, поддавшись порыву, она подошла ближе к шлагбауму. Она так и не послала эсэмэску Мареку – не сумела разобрать невероятные иероглифы, которыми был написан адрес, – но тем не менее думала о нем. Он был так добр и подвез ее, хотя на самом деле имел право отчаянно злиться. Марек был намного старше Нины, и наверняка у него есть жена и семья, если не здесь, то в Латвии. Но даже при всем этом Нина, читая роман с темноглазым романтическим героем, позволяла себе умчаться мыслями – ненадолго, совсем ненадолго – к темным, добрым, грустным глазам Марека.
Нина приподнялась на цыпочки у шлагбаума, чтобы заглянуть в кабину локомотива. Поезд и в самом деле замедлял ход. Наверное, машинисты получили новые инструкции. Вытягивая шею, Нина рассмотрела лысоватую голову и крепкую фигуру в светло-синей форменной куртке. Нина с удивлением поняла, что в кабине сидит Джим, видимо, ему досталась дневная смена. Вскинув руку, Нина энергично замахала ему.
Поезд еще сильнее сбросил ход, и Джим высунулся из окна кабины. Нина с облегчением увидела, что он улыбается. Сквозь шум локомотива она не поняла толком, что он ей кричит, но похоже было, он сообщает: «Нам теперь приходится притормаживать из-за вас!»
Но Джим все равно улыбался, и когда многочисленные платформы поезда покатили мимо Нины, локомотив трижды резко свистнул.
Нина дождалась, когда пройдет весь товарняк – пятьдесят пять вагонов, сосчитала она, – но Марека не было видно. Впрочем, он ведь говорил, что по двое они ездят не всегда, все зависело от груза. И все же, подумала Нина, Марек может оказаться в последнем вагоне. Там имелась площадка, похожая на балкон. На нем можно было стоять и наблюдать за проносящимся мимо миром.
Но и там Марека не было.
Нина открыла фургон. Она нашла в канаве табличку агента по недвижимости, с торчащим из нее гвоздем, и решила прихватить ее с собой. Повинуясь внезапному импульсу, она пошарила в своей сумке в поисках авторучки. Нина покупала канцелярские принадлежности так, как другие женщины покупают губную помаду, поэтому у нее всегда была с собой авторучка. На табличке жирными черными буквами она написала: «Привет, Джим и Марек! Вечно вам благодарна! Нина».
Нина понимала, что эту надпись смоет с таблички сразу, как только снова пойдет дождь, – возможно, в ближайшие пять минут. Но все равно воткнула гвоздь в ствол дерева. Потом, еще раз сунув руку в сумку, нашла некую книгу – волнующий старый роман о Балтийских странах, написанный английским путешественником, – тщательно завернула его в пластиковый пакет и тоже повесила на гвоздь.
Наконец Нина резко хлопнула фургон по боку, прочла короткую, но жаркую молитву и достала ключи.
Глава 11
Нина вытащила из своего «мини-метро» все коробки и переложила их в фургон, где они мгновенно показались крохотными, но туда еще требовалось сунуть много-много всего. Нина определенно чувствовала, что давно миновала тот рубеж, за которым удача отсутствовала. И как по велению удачи, особа, купившая ее авто, – она оказалась весьма изящно одетой фермерской женой, машина нужна была ей для визитов по окрестностям – посоветовала Нине пойти посмотреть на некое подходящее для стоянки место, где никто не станет возражать против чудовищного фургона.
Нина, конечно же, тревожилась. Она могла платить за аренду сущие гроши, даже Суриндер запросила за хранение куда меньше рыночной цены, потому что после того, как миновала угроза обрушения дома, они снова стали хорошими соседками. У Нины были только деньги от продажи ее машины и жалкие крохи от пособия по сокращению. Она старалась поаккуратнее обращаться со своим жалованьем, которого обычно хватало только до ее следующего налета на книжный магазин, но все равно Нина умудрялась пополнять собрание книг для своего будущего магазина.
Она позвонила в местную управу, и там совершенно спокойно отнеслись к ее вопросу о парковке и даже пообещали прислать список фермерских рынков и мест для распродажи вещей из машин, где она могла бы арендовать местечко. Идея выглядела весьма привлекательной. Но сначала Нине нужно было все подготовить, а для этого где-то остановиться.
Ферма Леннокса располагалась сразу за деревней, отступив немного от дороги. Роскошный дом, выкрашенный в сочный оранжевый цвет, должен был резко выделяться на местности, но на самом деле, даже весной, прекрасно вписывался в окружавшие его холмы. Нина предположила, что осенью он должен и вовсе выглядеть восхитительно.
Женщина, которой Нина продала «мини-метро», говорила, что жена этого фермера намеревалась превратить коттедж рядом с главным домом в домик для дачников, но потом там что-то произошло («Настоящий скандал», – сказала женщина, не вдаваясь в подробности), и теперь коттедж можно было снять надолго.
– Скорее всего, он заброшен, – добавила покупательница.
Нина догадалась, что на той ферме явно произошло нечто весьма неэтичное, и понадеялась, что коттедж не стал совсем уж развалиной. Но разве у нее был выбор?
