– А как вы познакомились? – спросила Нина.
– Я учился в сельскохозяйственном колледже в Эдинбурге, а она – в художественной школе. – Леннокс улыбнулся. – Ты должна была уже это понять.
Нина вскинула голову:
– Так почему она согласилась приехать сюда? Если ей на самом деле хотелось жить в городе и быть крутой художницей?
– Она думала, здесь ей будет хорошо работать. Что уединение необходимо для того, чтобы стать по-настоящему великой художницей.
Нина подумала о созерцательных картинах на стенах ее жилища.
– О! – вздохнула она. – Так это ее работы! Те картины. Мне и в голову не приходило…
Она снова представила себе темные, сумрачные холсты, так контрастировавшие с комнатой.
– Ну да, – подтвердил Леннокс. – Она не хотела их вешать. Это я сделал. Я думал… думал, это ее взбодрит.
– И как?
– Никак. Но мне они казались прекрасными.
– Так и есть! – пылко согласилась Нина. – Они действительно прекрасны. Но почему… зачем ей понадобилось отбирать у тебя ферму? Просто потому, что она ее возненавидела?
– Думаю, на самом деле Кейт приходится тяжело, – предположил Леннокс. – Художнику нелегко продержаться в городе. Там все слишком дорого. Кажется, она немного дает уроки, но… даже представить не могу, чтобы ей это нравилось. Совершенно не для нее занятие. И она твердит, что это только мне на пользу, что я должен выбраться из колеи, в которой застрял, – так ей кажется, – и что мне незачем так много трудиться, а следует найти дело попроще.
– Может, в чем-то она и права, – пробормотала Нина.
Леннокс посмотрел на нее:
– Ты действительно так думаешь?
– Я ведь вижу, как ты мили и мили шагаешь через холмы.
– Но это мое дело, – растерянно нахмурился Леннокс. – Это не служба, а образ жизни. Мой образ жизни. Я знаю, ей он не нравился, но это ведь не моя проблема. Мне это нравится. Я бы не смог… Черт, да не смог бы я целыми днями сидеть в какой-нибудь конторе! Работать на компьютере? Нет, для меня это стало бы настоящей пыткой. Я не художник, как она, и я не такой умный, как ты, это ты умеешь разбираться в том, кому что нужно. Я на такое не способен.
Нину отчаянно смутил комплимент.
– Я думаю, ты все это смог бы, – проговорила наконец она. – Если я чему-то и научилась в последнее время, так это тому, что сам ты не узна́ешь, на что способен, пока не попробуешь.
– Но я люблю свое дело! Я люблю эту землю!
– Должен быть какой-то выход. Должен быть способ остаться здесь.
Леннокс хмыкнул, потом протянул вперед руку. Они уже поднялись на холм, под ними раскинулась долина, по которой бежала железная дорога.
Нина отвела от нее взгляд. Она посмотрела на вершину следующего холма, где уже собралась огромная толпа, там стояли полосатые палатки и ярко раскрашенные киоски. Оттуда доносился шум, напомнивший Нине о стуке дождевых капель по крыше, но по мере того, как они приближались, она начала понимать, что на самом деле это барабаны. Нина всмотрелась. Группа молодых мужчин, в килтах, но без рубашек, с измазанными грязью телами, колотила в огромные боураны и запускала ракеты. Время от времени один из них закидывал голову назад и завывал.
– Черт побери! – воскликнула Нина. – И там все вот так будет?
Леннокс в первый раз улыбнулся по-настоящему. У него была обаятельная улыбка, от которой возле глаз собирались морщинки.
– Ну да, и много другого, – ответил он. Но тут же его лицо снова помрачнело. – Прости, что мне пришлось сообщить тебе о возможном выселении.
Нина моргнула.
– Да все в порядке, – сказала она. – Вообще-то, я… получила еще одно предложение.
Брови Леннокса взлетели вверх.
– В самом деле? – осторожно спросил он.
Нина нервно сглотнула. Ей не хотелось покидать Кирринфиф, действительно не хотелось. Но ей не хотелось, чтобы Леннокс стал чувствовать себя еще хуже.
– Ну, ты сначала разберись с Кейт, как получится, – предложила она. – А обо мне не беспокойся.
«Лендровер» остановился рядом с другими машинами, уже припаркованными в поле. Леннокс посмотрел на Нину и кивнул:
– Ладно.
Но в его глазах все равно светилась тревога.
– Я серьезно, – сказала Нина.
Леннокс вышел из машины, потом машинально обошел ее, чтобы помочь Нине выйти. А она уже почти забыла, какое на ней платье, – выбраться в нем из «лендровера» оказалось не так-то просто. Леннокс протянул свою длинную жесткую руку, и Нина приняла ее.
– И куда ты намерена перебраться? – спросил он, когда Нина соскочила на землю.
– В Оркни! – беспечно бросила она.
Леннокс замер на месте.
– В Артни? – спросил он, произнося название на местный лад. – Ты собираешься в Артни? Здесь для тебя недостаточно уединенно?
– Ну, если здесь не найдется для меня жилья, другого выхода нет, – напомнила Нина.
– Ох! – выдохнул Леннокс. – Ну да…
Они неловко топтались на месте. Барабаны звучали все громче и громче, потом ветер донес пронзительный звук волынок. По небу мчались облака, маленькие, пушистые, они неслись так, словно за ними кто-то гнался. Нина услышала детский смех.
– Ты уверен, что я правильно одета? – спросила она.
Леннокс оглядел ее с головы до ног.
– Ты велико… – Он умолк на полуслове. – Знаешь что? – чуть помолчав, произнес он. – Мне очень хочется выпить. Присоединишься?
– Выпить? А как насчет всех твоих ягняток?
– Мои ягнята резвятся и жуют чертополох. А сегодня летнее солнцестояние, что означает: человеку необходимо выпить, ты разве не знала?
И тут, словно по сигналу, здоровенный толстый мужчина возник перед ними с большим рогом в руках. Нина его узнала – это был местный почтмейстер, но сейчас он был вымазан красной краской и опутан гирляндами из цветов и фруктов, спадавшими с его обширных плеч.
– Бахус! Бахус явился! – закричал мужчина. – Поклонитесь богу летнего солнцестояния!
– Что это такое? – с подозрением спросила Нина.
– Это ночь середины лета! – выкрикнул мужчина. – Мы будем веселиться и творить чудеса! Вода превратится в вино, а цветы укажут дорогу! С вас пять фунтов.
– Это не ответ на вопрос, – подчеркнула Нина.
Но все равно осторожно сделала глоток из рога.
Напиток показался ей немного странным – это было нечто вроде вина, приправленного малиной, но он освежал, пузырился и радовал. Нина передала рог Ленноксу, который тут же хлебнул как следует и протянул толстяку десять фунтов.
А Бахус продолжал кричать:
