Подружек моих. За то, что мое бегство прикрыли, вместо того чтобы на меня донести. Теперь даже попрощаться с ними не получится.
Вот оно, наказание.
Понуро опустив голову и поэтому не слишком присматриваясь к окружающему миру, выхожу наружу. Впрочем, тут особо и не на что смотреть. Прибор и очки позволяют хорошо и четко видеть только предметы, которые вблизи, а те, что дальше, теряют цвет, тускнеют и смазываются. Так что меня вовсе не прельщает темно-серая мутная даль. На остальное же — скалистый рельеф, маленькие водопадики и строго вертикальные стебли растущей в расщелинах дилимонии — я за эти часы насмотрелась.
Так что единственное, на чем останавливается мой взгляд, — это узконосые, но от этого не менее внушительные черные сапоги. Которые немедленно отступают, и через секунду на их месте оказываются еще одни, ярко-зеленые. Первые принадлежат охраннику, вторые…
— Решила? — сурово, но все же относительно спокойно, словно не сомневаясь в моем решении, спрашивает их обладатель.
Киваю, и за проявленную сознательность даже комплимента удостаиваюсь:
— Вот и умница. Идем.
Мне на плечо ложится тяжелая мужская ладонь, сдавливая и вынуждая шагать рядом с родственником. Недалеко, правда. Сразу за каменным нагромождением, на ровной площадке, нас ждет скользушка — длинный транспортник, очень удобный для скоростных перемещений по равнинной местности. А еще вместительный, потому что помещается в нем с полсотни пассажиров. Впрочем, нас здесь намного меньше, так что сидим мы с дядей довольно далеко от водителя, а все сопровождающие лица вообще в хвосте разместились.
Мы сидим молча. Дядя сосредоточенно перелистывает страницы на своем переносном вильюрере. Я же, сняв прибор, всматриваюсь в темное небо, украшенное мелкой звездной россыпью. Сейчас не тот сезон, чтобы Лагс, Родс и Дарас — спутники Рооотона — поднимались над горизонтом. А без них на поверхности планеты практически непроницаемый мрак. Очки же на большой скорости не позволяют фокусироваться на каких-либо объектах за бортом.
Вот и остается мне прислушиваться к свисту ветра и наслаждаться тем, как теплый встречный воздушный поток треплет волосы и осязаемо-ласково скользит по лицу, оставляя приятное ощущение влаги, которое усиливается, едва под скользушкой оказывается не земля, покрытая плотной травяной подушкой, а простор совсем неглубокого, но обширного озера, дугой окружающего прилегающую к дворцу территорию. И ощущение это успокаивающее, расслабляющее, от которого я почти забываю о том, что мне предстоит. Лишь когда на горизонте появляются расцвеченные крошечными огоньками контуры внушительных зданий, вздымающихся высоко вверх, я вновь начинаю чувствовать беспокойство.
Мне ведь из дворца свободной уже не выйти. Понятно, что и раньше все приходилось согласовывать с дядей и не все желания исполнялись. Но ведь он, как ни крути, мой родственник. Да и не ущемлял меня, если уж быть честной. Это только если я проявляла характер, вот тогда и надавить мог, как сегодня, и наказать. Да и то, бывало, прощал и шел на уступки. А жених, он же будущий император, — совсем иное дело! У него ко мне никаких чувств, как и у меня к нему. Откуда они возникнут, если мы даже не виделись? Так что наверняка будет вести себя как диктатор. Увезет на Цесс, запрет в четырех стенах и…
В очередной раз ужаснуться тому, что ждет меня в перспективе, я не успеваю. Вильнув хвостовой частью, скользушка поворачивает, огибая ограждение, еще несколько минут медленно ползет, пока наконец не останавливается напротив парадного входа.
Без очков, в темноте, выглядит он завораживающе. Словно сеть, сплетенную из маленьких звездочек, набросили на арочный каркас, а потом отдернули в стороны, позволяя мягкому желтоватому свету, освещающему главный холл, заполнить собой небольшой фрагмент площадки перед дворцом.
Дядя, который успел снять свой прибор ночного видения, не дожидаясь, пока нам навстречу выйдут те, кому положено это делать, помогает мне спуститься на землю. И снова его ладонь сдавливает плечо, словно напоминая, кто тут главный. Впрочем, едва мы оказываемся в холле, хватка ослабевает. Да и рука исчезает, потому что теперь мой родственник вынужден использовать ее в ином назначении — для приветствия.
В торжественной тишине, которую нарушают лишь наши шаги, слышится шлепок ладоней друг о дружку. Смуглой и белой.
Первая тут же возвращается на мое плечо, вторая прячется за черный глянцевый кафтан, украшенный на бортах перламутровыми полосами. Длинный, почти по колено, даже голенища сапог под него уходят. Когда-то это была любимая форма моего отца, теперь его брат носит ее с тем же удовольствием.
— Нашлась, значит?.. — задумчиво-мягко спрашивает дядя Ют. С некоторым сожалением даже. Я, конечно, не уверена, но мне кажется, что Тижина, одна из моих подруг, именно с его одобрения взялась устраивать мой побег. Ну не могла она без чьей-либо помощи провести меня через контролируемый безопасниками регента-императора запасной выход. А ведь именно в тот момент он так удачно оказался без охраны!
— Нашлась, — смешливо хмыкает дядя Джаграс. Сейчас его голос звучит совершенно иначе, нежели в разговоре со мной. Весело, иронично, беспечно. — Девочка перенервничала просто. И убегать больше не будет. Осознала, какое счастье упускает. Верно, Дейлина?
Он разворачивает меня лицом к себе, чуть склоняясь, потому как намного выше. Пальцы вцепляются в подбородок, заставляя поднять голову. Желто-зеленые глаза смотрят внимательно, однако мне и без этого зрительного контакта ясно, что шутливый тон — всего лишь маска. Дядя вообще крайне редко говорит просто, без наигранности и двусмысленностей. Впрочем, эта черта характерна для всех ипериан. Мама тоже была такой. Вызывающей, дерзкой. А уж на какие провокации пускалась, чтобы добиться своего… В итоге это стоило ей и отцу жизни.
— Верно, — покладисто подтверждаю, отгоняя от себя грустные мысли. — Можно мне идти к себе?
— Иди, — разрешает иперианин, выпрямляясь и откидывая за спину толстую зеленую косу, скользнувшую со спины вперед, когда он наклонялся.
— Завтра церемония, — напоминает рооотонец, которому на ухо один из придворных что-то шепчет.
— Выспись, — советует первый, подталкивая меня в сторону лестницы.
— Наряд в гардеробной, — предупреждает второй, отстраняя советника и отрицательно мотнув темноволосой головой, видимо ответив на заданный вопрос.
Наверное, излишне поспешно, но лишь потому, что стараюсь избавиться от неприятного общества, я поднимаюсь наверх. Приподнимаю длинную юбку, шагая по ступенькам, и улыбкой благодарю служанку, которая меня сопровождает, удерживая в руках светильник. Свет от него падает только на пол, чтобы я не оступилась, и поэтому не разгоняет господствующего в помещениях сумрака.
Это только холл относительно хорошо освещен, хотя дядя Джаграс постоянно твердит, что это не освещение, а издевательство. И я его понимаю. Когда-то во дворце было очень-очень светло. Папа все делал, чтобы маме было комфортно. Так что приспосабливаться к зрительному восприятию иперианки приходилось рооотонцам, которые вообще не выносят яркого света. Они даже надевают темные очки, когда над горизонтом появляется Поорс, озаряя своими лучами поверхность Рооотона. Вот и во дворце их носили, подчиняясь приказу императора. С приходом же к власти дяди Юта все в корне переменилось.
