На второе я так и не решилась. Предпочла гулять по кораблю в сопровождении альбиноса и еще двух телохранителей. Те, правда, старались держаться на расстоянии и в процесс моего знакомства с бытом цессян не вмешивались. А вот Керас, наоборот, весьма активно и охотно обо всем рассказывал и все показывал.
Жилые секторы, которых здесь, оказывается, не два, а целых шесть! Просто в плане вильюрера остальные не высвечивались, потому что там сейчас нет гостей.
Оружейные склады, где в боевой готовности ждет своего часа устрашающая на вид военная техника.
Технические зоны, снабжающие весь корабль энергией, пищей, материалами.
Места для активного отдыха персонала и гостей. К ним, кстати, относится не только спортивный комплекс, но и некое подобие оранжереи — уголок настоящей природы среди безжизненных механических конструкций…
Одного дня на то, чтобы все осмотреть, мне не хватило. Впрочем, мой экскурсовод против того, чтобы я его использовала в этом качестве и на следующие корабельные сутки, не возражал. Видимо, было у него на это разрешение Атиуса. Жаль только, что разговорчивость Кераса ограничивалась исключительно сведениями, необычайно интересными с позиции жизненного опыта, но которые ничем не могли помочь мне в реализации моего плана. На личности альбинос не переходил, о своей семье ничего не рассказывал, я даже не смогла выяснить, женат ли он и имеется ли у него фаворитка.
Мое разочарование достигло максимума к концу второго дня, когда я окончательно убедилась, что сглупила, выбрав мужчину в качестве источника информации. А потому спать я легла с твердым намерением на следующий день затребовать другое сопровождающее лицо. Женского пола.
Десять кораблей на фоне глубокой черноты космоса… Летят параллельным курсом, так близко, что можно детали конструкций рассмотреть. И не просто рассмотреть, но еще и выводы сделать.
О чем? Ну хотя бы о том, что три корабля цессянских. Обтекаемые формы, гладкие элементы, да и белый цвет корпусов об этом недвусмысленно свидетельствует. Культивируют альбиносы свое пристрастие к этому колеру. А вот принадлежность остальных кораблей остается для меня загадкой. Два синих, плоских, словно блинчики. Два фиолетовых, больше похожих на вертикально поставленные столбы с нанизанными на них кольцами. Один серый, почти круглый, ощерившийся иглами и снабженный двумя длинными хвостовыми лопастями. Еще один — красный, напоминающий иглу, расширенную в передней части и сильно сужающуюся в задней. Последний корабль самый необычный — зеркальный. И поэтому точно описать его форму необычайно сложно. Я его даже не сразу заметила. И вообще поначалу приняла за дефект на экране, который показывал мне ближайшее к крейсеру космическое пространство.
— Красота какая… — с придыханием констатирую, налюбовавшись впечатляющим зрелищем. — А чьи это корабли?
Вопрос заставляет мою новоявленную компаньонку, которую Керас соизволил ко мне приставить, замереть. Несколько секунд она соображает, что ответить, и наконец испуганно лепечет, пряча глаза:
— Простите, но я не знаю…
И сразу понятно становится, что все она знает, просто сведения относятся к категории не подлежащих разглашению. Потому я и не настаиваю. Для меня информация не самая важная — просто любопытно, а у девушки будут проблемы. Она и так в постоянном напряжении. Ее основательно нервирует новая, свалившаяся на голову работа. И понять цессяночку можно: из сотрудницы службы поддержки внутренней связи на корабле превратиться в няньку для фаворитки принца. Совершенно иная специализация.
Вот только у Кераса на этот счет оказалось свое мнение. Несомненно, основанное на том, что альбиносочка ему родственница. Жена или фаворитка, мне не соизволили сообщить, но при любом варианте контролировать и управлять ее действиями ему проще.
— Не важно. — Я с легкостью снимаю поставленный вопрос, стараясь хоть этим расположить девушку к себе. Следом за ней иду на выход, потому что время уже позднее. Мы и так в обзорке два часа провели. — Спасибо, что показала мне зал. Я ведь сюда даже не додумалась бы зайти. Сколько раз с Керасом мимо проходила! И почему на корабле все стены одинаковые? Ни указателей, ни рекламы. Представляешь, как было бы замечательно… — Я оглядываюсь на закрывшийся за нашими спинами проем, широким жестом развожу руки, показывая, где именно должна располагаться сия надпись, и возглашаю: — Не проходите мимо! Только для вас — грандиозные и завораживающие дали открытого космического пространства!
Моя спутница наконец-то улыбается, видимо, все же открытость и непринужденность общения срабатывают. Однако на этом все и заканчивается. Комментариев я от нее не слышу, как и объяснений. Уверена, Керас и тот больше бы рассказал. Я взвыть готова! У меня ощущение, что я бьюсь в дверь, которая накрепко замурована и открываться не желает.
Именно поэтому, после того как оказываюсь на пороге своей каюты, от дальнейшего общества альбиносочки тактично отказываюсь и отпускаю ее на все четыре стороны. Второго раунда игры «уйди от прямого ответа» я не вынесу, первого, утреннего, мне более чем хватило. Ведь на любой вопрос меня посылали… во дворец. «Какие платья носят на Цессе?» — «Вас это не должно беспокоить. Во дворце прекрасные портные, они подберут идеальный гардероб». «Ты так замечательно уложила волосы! Где-то училась?» — «Это умеет делать любая цессянка. Но парикмахеры во дворце, разумеется, учатся специально». «На корабле есть дети?» — «Нет, но во дворце они будут. Вы все сами увидите». Как я не взбесилась — уму непостижимо.
Отставку она принимает с облегчением, которое явно читается не только в выражении сиреневых глаз, но и в том, с какой скоростью девица исчезает за поворотом коридора. А я после ужина и оставшихся вечерних часов в одиночестве решаю, что пора вытаскивать из дядиной каюты Луриту. Мне подружка нужнее, чем дяде, а двух суток, чтобы разобраться с возникшим у нее влечением, им должно было хватить.
Вот только мысль эта приходит мне в голову лишь тогда, когда я уже переоделась, в кровать залезла и все постельные принадлежности скомкала в бесполезных попытках уснуть. В моем воображении Лурита, о которой я беспечно забыла, оставив на растерзание дядюшке, меня звала, плакала. В моей голове рождались резкие, жесткие слова обвинений, которыми он ее награждал и унижал вместо того, чтобы пожалеть. И использовал… в свое удовольствие. Два дня! Бедная, как она это выдержала! А я? Как я могла о ней не побеспокоиться? Не проведать и не проверить, как у нее обстоят дела?
Вертелась я и мучилась угрызениями совести до тех пор, пока простыня не сорвалась с одного из фиксаторов. Попробовала привести ее в порядок — окончательно выдрала из других; попыталась натянуть самостоятельно — поняла, что одной сделать это можно, только имея минимум три руки. Выругалась. Схватилась было за вильюрер, чтобы вписать в него свое намерение покинуть каюту, место назначения и соответственно сообщить о своей готовности дождаться сопровождающего, а потом передумала.
Во-первых, Атиусу до меня нет дела, раз за все это время он ничем и никак не дал о себе знать. Следовательно, на запрос отреагирует Керас, который меня курирует. А он, вне всяких сомнений, уже спит. Как я могу прервать его крепкий и столь необходимый сон? Во-вторых, Керас, возможно, спит не один, а с женой. Или фавориткой. То есть с некоторой долей вероятности не совсем спит. А я не хочу лишать идеальную цессянскую семью маленьких радостей жизни! В-третьих, предупреждать дядю себе дороже. Он подготовиться успеет и наверняка какую-нибудь пакость придумает. Например, предупредит того же Кераса. То есть опять же бедный альбинос лишится законного отдыха. В-четвертых… Так. Стоп. Трех оправданий вопиющего несоблюдения данных мне указаний более чем достаточно.
