— А в семнадцать я первый раз влюбилась. Магиррас был помощником моего отца, советником по экономическим вопросам, взрослым мужчиной, к которому я не осталась равнодушной, едва он появился во дворце. О, Дей! Это было изумительное чувство. Я не ходила, я летала, как детеныши макуни! Старалась делать все, чтобы как можно дольше оставаться с ним наедине, надеялась, что он тоже влюбится, мечтала, что он предложит стать его женой…
Замолкнув, Фай некоторое время, прикрыв глаза, выводит пальцем невидимые узоры на белом сиденье дивана. Вздыхает, улыбается и продолжает:
— Не предложил. Когда мне исполнилось двадцать, он женился на дочери своего друга, а в двадцать пять, после наступления совершеннолетия, мне пришлось с ним переспать, чтобы избавиться от влечения.
— Хорошо, что Магиррас не отказался, — поддерживаю я свою подругу. — Женатые мужчины неохотно на это идут.
— А у него выбора не оставалось, — усмехается Фай. — Отец пригрозил, что лишит его всех привилегий, если он этого не сделает. Я не возражала. Мне не хотелось пару десятков лет жить с мыслями о том, кто никогда не станет мне парой. И знаешь, после ночи с ним мне действительно стало легче. То есть первую неделю я все еще рвалась к нему, организм требовал повторения, а потом поняла, что хочу этого все меньше и меньше, пока наконец, увидев Магирраса, не поняла, что мне на него даже смотреть противно. До сих пор помню свое недоумение, как вообще могла его любить.
Услышав шум, она приподнимается и, опираясь на мягкую боковину дивана, заглядывает за стоящее рядом с ней узколистное растение. Я тоже меняю положение тела, потому что в ожидании приглашения на высадку мы уже второй час сидим в одном из расширений коридора гостевого сектора. Убедившись, что это всего лишь цессяне, занятые уборкой освободившихся кают, мы ждем, когда они исчезнут за поворотом, и продолжаем развлекаться единственным доступным нам сейчас способом — разговором.
— Ты сказала — в первый раз, — любопытствую я. — Был и второй?
— Был, — с готовностью кивает Фай. — Я после первого долго от мужчин держалась на расстоянии. Как-то ни к кому душа не тянулась, а телу я больше вольностей не позволяла. Шесть лет назад, мне как раз тридцать исполнилось, папа отправил Анрона, это мой второй старший брат, возглавить поддинастию, управляющую Огом. Это один из континентов на Рогрансе, а всего их двенадцать, и во главе каждого вице-король, подчиняющийся моему отцу. Мы с Эстоном напросились ехать с братом. Жить во дворце, конечно, приятно, но от однообразия быстро устаешь, а на нашей планете так много прекрасных мест!
Она мечтательно возводит глаза к белому потолку, вспоминает, где находится, и вновь возвращается к рассказу:
— Ог в этом смысле самый красивый. Изумительные пейзажи, мягкий климат, разнообразная растительность. Даже Из — это континент, где находится главный королевский дворец, — не обладает такими преимуществами.
— Почему же вы не смените местоположение дворца? — заинтересовалась я. — Это же несложно.
— Сложно! — отрезает Файола и многозначительно, с гордостью и торжественностью объясняет: — Дворец построен на том самом месте, где приземлились первопоселенцы. Сохранившиеся останки корабля замурованы в саркофаге под дворцом. Как можно менять такое место? Оно само — символ верховной власти!
— Вот это да-а-а… И ты их видела?
Мое удивление вовсе не наигранное. На Рооотоне не осталось ничего, что позволило бы с полной достоверностью доказать, что его жители тоже прилетели из другой звездной системы, а не возникли на самой планете в процессе естественной эволюции.
— Да, я спускалась в саркофаг с Эстоном. Обычно женщин туда не пускают, но мы же с братом двойняшки: куда он, туда и я… Ой, Дейлина! Это потрясающее чувство! Прикасаться к тому, чему почти пять тысяч лет! Знать, что именно в нем были все те, чья кровь сейчас течет во мне!
Подруга на некоторое время замирает, приопустив веки и наслаждаясь воспоминаниями, прежде чем продолжить:
— Риолаз был вторым сыном бывшего вице-короля, которого заменил Анрон. Старший сын погиб, насколько я знаю, а младшему не позволили занять место умершего отца, потому что способности у него оказались очень слабые.
— А какие у вас способности? — Я снова ее перебиваю, не в силах сдержаться. Ведь до сих пор так ничего и не знаю о тех расовых особенностях, которыми рогран одарила природа.
Вместо ответа Файола откидывается на спинку дивана и протягивает к растению руку, разворачивая ладонью от себя.
— Не уверена, что на цессянских сработает, но можно попробовать, — бормочет про себя.
Я завороженно жду, что же произойдет. Проходит пара минут, и никаких изменений. Фай уже разочарованно кривится, но тут… Прямо на глазах одна из почек на веточке начинает набухать. Растет так быстро, что я даже невольно вздрагиваю, когда она лопается, а из нее с той же стремительностью выбрасывается стреловидный листик, вытягивается и дрожит, стараясь коснуться девичьей ладони.
— Ну вот так как-то, — убирает и потирает руки Файола. — На Рогрансе растения отзывчивее, честное слово, они к нам сами так и тянутся. А тут приходится больше усилий прикладывать, чтобы найти контакт.
— Но у тебя получилось! Здорово!
Наверняка я радуюсь успехам рогранки куда сильнее, чем она сама, потому что девушка лишь отмахивается и садится удобнее.
— Ерунда. Так вот. Риолазу я сочувствовала. Это ведь очень тяжело, когда ты заведомо слабее других. А этот рогранин, несмотря на минимальные способности к стимуляции роста, тем не менее пытался доказать Анрону, что достоин управлять континентом. Проиграл, конечно. Но в тот момент меня восхитили его сила духа и умение держать себя в руках. И мы начали встречаться. Поначалу я даже не думала о личных отношениях с ним, видела в нем друга, которого нужно поддержать и которому я могу помочь найти свое место в жизни. Братьям ничего не говорила, они оба были против подобных встреч. А Риолаз находил моменты для свиданий наедине, убеждал меня в том, что способности у него низкие, потому что он никогда ранее активно ими не пользовался, с радостью выслушивал мои советы… Я его учила усиливать стимулирующий поток, сама не заметила, как позволила стать ближе, и в итоге влюбилась.
Теперь в голосе Файолы не слышится восторженной эйфории, и мне становится ясно, что и второй возлюбленный не принес девушке счастья.
— Он мной воспользовался, — подтверждает она мою догадку. — Когда понял, что я от него уже никуда не денусь, заявил моему отцу, что не собирается освобождать меня от влечения, а женится, только если получит в качестве компенсации трон Ога и титул вице-короля.
— Что сделал твой отец?
— Он его убил, — бесцветным голосом отвечает Фай.
— А как же ты?.. — Я невольно ахаю, настолько жестоким кажется мне наказание. Видимо, только мне, потому что в фиолетовых глазах вижу лишь холодное безразличие.
— Как избавилась от влечения? — правильно понимает мою мысль девушка и пожимает плечами. — Никак. За эти годы оно стало меньше, но полностью еще не угасло. Отец так разозлился, что даже не попытался Риолаза переубедить или уговорить со мной переспать. Сказал, что мне это будет уроком и страховкой от необдуманных привязок. Что хоть десяток-другой лет он не будет переживать за непутевую дочь.
