Сильный порыв ветра бьет в лицо, подхватывает юбку, хлестнув ею по ногам моего спутника, треплет волосы, вырывая их из прически. Вдыхаю свежий, сырой и наполненный необычными запахами воздух. Чуждый. Приятный, но нервирующий. Будоражащий. Заставляющий ноги слабеть, а меня крепче сжимать пальцы, ища опору в том, кого я меньше всего хотела бы видеть рядом. Впрочем, как и тех, кто нас встречает.
Первым навстречу шагает худощавый высокий мужчина в белом парадном мундире. Его я узнаю сразу — Дэйль Монт ли’Тон, король Цесса, тот самый, голографию которого мне показывал дядя. И протянутой мне руки послушно касаюсь, отвечая кратко «спасибо», на его учтивое приветствие: «Добро пожаловать на Цесс, наследница».
Вот только если мне король дарит располагающую улыбку, то сына удостаивает лишь холодным кивком и разворачивается к гостям, которые сошли с опустившегося чуть раньше нас транспортника.
Его обращение к ним мало чем отличается от той пафосной речи, которую я уже слышала от Атиуса на церемонии. Поэтому быстро теряю к ней интерес и принимаюсь рассматривать спутниц короля. Я ведь их на голографии тоже видела, и, надо признать, изменились они не сильно. Жена все так же представительна и эффектна, фаворитка по-прежнему свежа и сногсшибательно красива. Стоят рядом, улыбаются. И ни малейшего намека на то, что одной из них живется хуже другой. Неужели действительно нет разницы, кто из них кто?
Почувствовав мой взгляд, а может, просто устав, королева перестает изучать гостей и поворачивает голову к нам. Теперь в ее глазах светится нежность к сыну, но видна и забота, смешанная с волнением. А еще настороженность, когда Орлея смотрит на меня.
И ощущение ее тревоги не пропадает, даже когда мы оказываемся на движущейся платформе с поручнями, которая неспешно, но неотвратимо приближает нас к стенам города.
Выстроенные из белого камня, они кажутся очень старыми. Отнюдь не монолитные, покрытые трещинами, кое-где разрушенные до основания, эти строения доказывают, что их функция — защищать тех, кто за ними живет, — уже давным-давно неактуальна.
— Это самое древнее поселение на Цессе, — склонившись к моему уху, поясняет Атиус и таинственно приглушает голос: — Его основали почти восемь тысяч лет назад.
Ого… Похоже, этот город самый старый не только на Цессе, но и во всей империи. Хотя, конечно, есть вероятность, что на других, еще не присоединившихся планетах найдутся сооружения и древнее.
А вот дома здесь целые и невредимые. Несомненно, их не раз перестраивали и меняли, модернизируя и совершенствуя. Дворец, который сияющей белой громадой возвышается над всеми постройками, тоже не кажется мне развалинами. Да, внешний эффект старины сохранен. Привлекательный, ошеломляющий, заставляющий восхищаться. Однако стоит нам оказаться внутри, как впечатление меняется. Металлизированные поверхности, искусственные материалы, сложный дизайн. Современный стиль в самом изысканном его проявлении.
Встречающая гостей прислуга так быстро уводит всех прибывших, что мы с Атиусом и его семьей, не успев и глазом моргнуть, остаемся единственными в огромном холле.
— Ко мне в кабинет, сын. Мне нужно с тобой поговорить, — не терпящим возражения тоном приказывает Дэйль Монт. И все же принц решается возразить:
— Я провожу Дейлину в отведенные ей покои и…
— Нет, — припечатывает король. — Немедленно. А Дейлина… — Он внимательно на меня смотрит и решает: — Пусть присутствует при разговоре. Ее это тоже касается.
Больше Атиус не спорит. Может, ему это и не нравится, но он послушно идет следом за отцом, увлекая меня за собой. Лестница, короткий переход, еще одна… Изумительная уютная комната в бежевых тонах, заполненная массивными светлыми стеллажами, за закрытыми полупрозрачными створками которых видны контуры накопителей и древних свитков. Столь же громоздкий, неправильной формы стол, за которым можно не только сидеть. Огромное во всю стену окно…
Не удержавшись, я отпускаю руку альбиноса и шагаю к проему, беззвучно ахая от открывшейся мне захватывающей панорамы. И даже на мгновение забываю о том, где оказалась и с кем.
— Идиот! — возвращает меня в реальность гневный возглас, и я в изумлении оборачиваюсь.
Успеваю заметить, как нелестный эпитет, сорвавшийся с губ короля, сопровождается пощечиной, которую он отвешивает своему сыну. И это настолько меня поражает, что я, не задумываясь о том, что делаю, бросаюсь к застывшему Атиусу и вцепляюсь в его руку. И наверняка именно этим спасаю принца от второй порции оскорблений.
— Вот как? — изумленно взирает на меня Дэйль Монт. — Ну что ж… — Голос его смягчается, и он отступает, чтобы опуститься на массивный стул во главе стола. — Приди в себя, сын! — Он требовательно смотрит на своего отпрыска. — Не заставляй нашу гостью стоять. Она устала.
— Прошу прощения, Дейлина, что вам пришлось быть свидетельницей этой некрасивой сцены, — говорит король после того, как Атиус все же отодвигает стул и помогает мне сесть. — И мне приятно ваше желание защитить моего сына, но, думаю, вы все же поймете мое негодование и не станете осуждать, когда узнаете реальное положение дел.
— Какое именно? — Я, радуясь тому, что мое поведение оказывается столь выгодным в плане получения информации, тем не менее изображаю на лице тревогу и легкое смущение, приличествующие ситуации.
— Какое? — повторяет Монт. В сиреневых блеклых глазах вновь вспыхивает гнев, но тут же гаснет. И отвечает король относительно спокойно: — Вы должны были стать его женой, а не фавориткой.
Ой… Значит, принц поступил по-своему и не выполнил приказа отца? Проявил самостоятельность, потому и опасался последствий? Пошел на риск, оттого и торопился с привязкой?
Ох, Атиус, да я же тебя за это расцеловать готова! Мысленно, разумеется. Ведь если бы не твое нежелание видеть меня женой, я бы даже микроскопической возможности не имела освободиться из загребущих рук твоей ушлой цессянской семейки!
Похоже, восторженности в моем взгляде, направленном на принца, оказывается более чем достаточно, чтобы король решил, что я девушка влюбленная и в любовном дурмане разницы между статусами не вижу. Одобрения в его глазах становится все больше, да и снисходительных ноток в голосе прибавляется:
— Сын у меня тот еще подарочек! Своевольный и независимый. Хочется верить, что семейная жизнь это исправит. Я думал, вам одной придется искать способ с ним совладать, но, похоже, судьба все же распорядилась иначе, раз от предложенного статуса фаворитки вы не отказались и тем самым подтвердили, что в вашей семье с вами рядом будет еще одна девушка.
— Не буду вас обманывать, быть фавориткой — это не совсем то, о чем я мечтала, ведь меня воспитывали в других традициях. — Решаю, что отмалчиваться и изображать совершенную глупышку тоже неправильно. Мне нужно, чтобы меня воспринимали как личность, желаниям и безобидным капризам которой можно идти навстречу. — А согласие я дала в большей степени потому, что была в отчаянии. Я ведь знаю, что никто не хочет иметь детей без способностей, и понимаю мотивы Атиуса, которые заставили его поступить иначе, нежели вы от него требовали. Конечно, мне трудно быстро изменить свое видение мира, но я стараюсь. И благодарна вашему сыну за то, что он меня не торопит и дает мне возможность это делать.
