Об этом я спрашиваю всех. Мне ведь нужно узнать истинное положение дел, а в этом вопросе девушки могут лукавить. Значит, верить можно только тому, что большинство опишет одинаково. Хотя и в этом случае есть вероятность ошибки, если принять во внимание желание претенденток мне понравиться.
— Разумеется, как жена, я всегда готова буду уступить фаворитке. И очень надеюсь на дружеское, спокойное взаимодействие: совместное решение вопросов, обсуждение проблем, достижение компромиссов… — вдохновенно принимается убеждать меня цессяночка.
Ясно. Она не первая, которая пытается льстить и заискивать. Хотя были и другие ответы. Те, которые куда более ловко маскировали истинное мнение. Лишь одна девушка, как мне показалось, сказала то, что думала на самом деле:
— Желания жены на первом месте для ее мужа. Мнение фаворитки учитывается, вне всяких сомнений, тем не менее с большей вероятностью мужчина примет окончательное решение в ее пользу, только если оно совпадет или будет одобрено супругой. Однако я готова признать, что в вашем случае приоритеты можно и нужно изменить. Правда, с ограничениями по времени действия. То есть до тех пор, пока у императора не родится дочь, которая получит статус новой наследницы.
Взрослая позиция. Умная. Хоть и неприятная.
Впрочем, я ведь не ради собственного удовольствия отбор устраиваю. Кстати, эта девушка, по имени Уграна, показалась мне старше всех не только по поведению, но и по внешности. И именно ее я одобрила и отметила как подходящую кандидатку в списке, который мне перебросили на вильюрер.
В компанию к ней пришлось взять и других. Недалекую в суждениях, но при этом безумно красивую, стройную альбиносочку. Жизнерадостную милашку, которая нервно хихикала, была необычайно разговорчива и готова выболтать мне всю подноготную королевской семьи. Скромную, спокойную, рассудительную молоденькую девчушку обычной для цессянок внешности. Еще одну, тоже не самую примечательную, которая отвечала очень коротко и не сказала ничего лишнего, зато я видела, каким долгим взглядом Атиус ее провожал, когда она шла ко мне…
— Покажешь результат? — отвлекает меня от столь важного занятия мужской голос.
Рука принца, присевшего рядом, застывает чуть приподнятой в ожидании. Я же, вручив ему технику, внимательно наблюдаю за реакцией.
Пробежав глазами по именам, Атиус задумывается.
— Мало? Или вас кто-то из них все же не устраивает? — решаю наконец спросить. Не нравятся мне столь долгие размышления.
— Я не понимаю, почему ты взяла ее?
Увидев имя, на которое указывает длинный палец, я удивляюсь:
— А что с ней не так? Хорошая девушка. Умная. Или вы предпочтете глупышку, которая будет беспрекословно вам подчиняться?
— Я думал, такая жена для меня в большей степени тебя устроит. Ты же сама опасалась, что окажешься на вторых ролях и без прав. Уграна, насколько мне известно, в этом вопросе категорична и не примет равноправия.
— Тогда зачем вы отправили ее ко мне? — испытующе смотрю на своего собеседника.
— Для сравнения. — Он даже не думает смущаться. — Не хотел, чтобы у тебя складывалось ложное впечатление, что все и всегда бывает идеально. И я дал тебе возможность предпочесть других, которые желают и могут быть более уступчивыми… Может, ты ее вычеркнешь?
— Давайте оставим, — подумав, я все же ему отказываю. — Если будет конкуренция, они все лучше себя проявят. А Уграна хотя бы честно и открыто высказывает свое мнение… Кстати, у меня большие сомнения в том, что уступки, о которых сейчас с такой готовностью говорят другие девушки, это не просто слова, которые ничего не будут значить после того, как свадебная церемония завершится и уже ничего нельзя будет изменить.
— Не веришь, — вздыхает Атиус.
Он смотрит на наручный коммуникатор, показывающий время, задумывается, словно что-то высчитывает, и неожиданно поднимается на ноги. Одергивает бледно-сиреневый пиджак, украшенный контрастной темной вышивкой, и приказывает:
— Идем!
— Куда? — предусмотрительно интересуюсь.
Принц лишь улыбается многозначительно и молча протягивает мне руку, предлагая на нее опереться. Он пользуется тем, что малыш глубоко зарылся в одежду, прячась от света, — даже яркий искусственный ему все же легче переносить, чем естественный.
Помощь Атиуса приходится принять, чтобы не вызывать лишних подозрений. Оправить юбку, надеть затемняющие очки, накинуть на плечи газовую шаль, опять же из соображений защиты от ультрафиолета, которым щедро заливает планету Бокус. Цессянам-то без разницы, для них регенерация — самая лучшая защита, а для моей беленькой кожи это опасно.
Вот в таком виде, под руку с цессянином, я и иду, прислушиваясь к непривычному хрусту гравия на дорожке. На Рооотоне подобный тоже имеется, в гротах, но он лежит плотно, и звук от него совсем иной.
За несколько минут мы доходим до парадного входа во дворец, где в нетерпении мнутся претендентки. Те, которые беседовали со мной, ждут решения своего будущего с возбуждением в глазах и перешептываются. Остальные, которых забраковал сам Атиус, понимая, что для них перспектив нет, стоят молча и угрюмо.
Тем не менее мой спутник весьма учтиво и деликатно благодарит всех за потраченное время, за доставленное удовольствие приятного общения и даже обещает, что они немедленно по возвращении в отведенные им покои узнают о результатах, которые появятся в их вильюрерах.
Запомнил он, кого я выбрала, что ли… Или скопировал данные? Второе, вернее всего. Наверняка успел сенсора передачи данных коснуться.
Поднявшись по ступеням широкой каменной лестницы, я с облегчением прохожу через услужливо раскрытые охраной двери в холл дворца и снимаю очки. Здесь светло, конечно, но это совсем иной свет, спокойный, не слепящий, а к бликующим поверхностям я уже привыкла. В некоторой степени они мне даже начали нравиться.
А вот мое отражение в зеркалах мне совсем не нравится. На фоне бледно-зеленого платья, которое меня фактически обязали надеть утром, темные волосы становятся броскими — их теперь нечему оттенять. Из-за этого я кажусь себе лишней в этом царстве света, и у меня создается ощущение, что сам дворец старается сделать минимальными последствия моего пребывания. По крайней мере, светильники при моем приближении вспыхивают ярче, чтобы хоть как-то компенсировать тот мрак, который я с собой несу. В общем, есть в моем присутствии здесь какая-то неправильность…
— Все правильно, — диссонансом моим мыслям звучит голос Атиуса, правда, имеет в виду он совсем иное. — На что я рассчитывал, когда пытался убедить тебя словами? Нужно было сразу показать.
— Что показать? — настораживаюсь я, когда он собственноручно открывает совсем маленькую, неприметную дверь в стене одного из коридоров, за которой отнюдь не так светло. Скажем прямо, совсем не светло. Мрак полнейший. Но какой приятный! Вот уж не думала, что буду по нему так скучать.
