Чувствуется, что матери Акила не привыкать к катастрофам. Акил рассказывал про их бегство из Египта. Его отца арестовали за какую-то статью; дождавшись освобождения главы семейства, они бросили все и эмигрировали во Флориду, а после переехали сюда, поскольку отец получил работу в колледже Санта-Лоры. От облика женщины веет спокойствием, оно проявляется во всем: в одежде, в аккуратной прическе, в золотых сережках в форме раковин. Однако осиротевшим девочкам любая мама в диковинку.
– Папа знает, где мы, – отвечает Сара, но фраза невольно выдает стремление принять желаемое за действительное.
Повисает скептическая пауза.
Только сейчас Сара замечает, сколько кошачьей шерсти скопилось на толстовке Либби. Сестренка с аппетитом жует еще неоплаченного червячка.
– Берегите себя, девочки, – произносит наконец мама Акила, экзотический акцент придает словам особый смысл.
– Вам лучше вернуться домой, – подхватывает ее супруг.
– Непременно, – кивает Сара.
Акил явно хочет что-то сказать, но не решается. Улыбнувшись, он спешит прочь вместе со своей собачкой и невероятно красивой мамой, следом плетется отец.
В соседнем отделе, опустившись на одно колено, какой-то мужчина шарит на нижней полке.
– Девочки! – окликает он, когда они проносятся мимо. – Не поможете достать коробку?
Мужчина поворачивается, и сразу выясняется: во-первых, это их сосед, профессор, а во-вторых, в слинге у него на груди – ребенок, маленький ротик крепко сжимает пустышку. Если профессор и узнаёт соседок, то не подает вида. Он сильно изменился. Подбородок зарос щетиной, движения робкие, неуклюжие – до коробки он не дотягивается из-за младенца.
– Я достану, – вызывается Сара.
Спрятав пальцы в рукава толстовки, чтобы не допустить контакта с кожей, она протягивает ему последнюю пачку детской смеси.
Пугает, с какой горячностью профессор благодарит их за сущий пустяк.
Внезапно малышка разражается плачем. Изо рта у нее выпала соска, которая до сих пор сдерживала звук на манер пробки в ванной.
– Проклятье! – Профессор массирует крохотный голый затылок и наклоняется медленно, точно беременный. Ему явно мешает слинг. Либби поднимает соску и норовит подать крохе, но сосед хватает ее за рукав.
– Нет! Не прикасайся к ней!
Малышка потрясена не меньше Либби. Плач на мгновение затихает, а потом возобновляется с новой силой.
– Простите, – бормочет профессор, потирая глаза. – Мне так жаль…
Ощущение, что он сейчас заплачет. Не сговариваясь, девочки пятятся. Обе хотят только одного – убраться подальше отсюда, и поскорее.
На кассе Сара испытывает непонятную слабость в суставах. Особенно в ногах, а еще в спине, как будто каждый мускул требует отдыха.
– Ты в порядке? – спрашивает Либби.
Наверное, переутомление, думает Сара. Длинная очередь продвигается медленно, пакет с кошачьим кормом оттягивает руки.
– В полном, – заверяет она сестру.
Дальнейшее начинается со странного звука: хруста яичной скорлупы по линолеуму.
– О господи! – раздается в молочном отделе. – Господи!
Единственный крик образует секундный вакуум. Все как по команде оборачиваются и видят женщину, распростертую на полу в луже яичных желтков.
Сара хватает сестру за руку и вслед за остальными мчится к выходу. Людской поток устремляется к дверям. Возникает давка – автоматические створки норовят захлопнуться, но толпа рвется наружу под аккомпанемент оглушительного звона. Внезапно Сара замечает соседа – на раскрасневшемся лице застыло отчаяние. Прижатый к стеклянным витринам, он заслоняет малютку двумя руками.
– Осторожнее! Не напирайте! – надрывается он. – У меня ребенок!
Девочки выскакивают на улицу и бегут без остановки два квартала.
На свежем воздухе слабость отступает. Солнце и прохладный ветерок приятно ласкают кожу. Вкусовые рецепторы смакуют жевательного червячка. Со мной все хорошо, успокаивает себя Сара. Все хорошо.
Однако в паре кварталов от дома желудок пронзает острая боль и стремительно поднимается вверх, к позвоночнику. Появляется непреодолимое желание лечь. Как по заказу впереди маячит островок жухлой травы.
– Погоди минутку, – просит Сара, опускаясь на землю.
– Ингалятор с тобой? – хлопочет Либби.
– Это не астма. – Сара подтягивает колени к груди, закрывает глаза.
– Только не это! – вскрикивает Либби. – Господи, только не это!
Но Саре не до страха, внезапно все вокруг сводится к одному – невыносимой боли, проникающей в каждую клеточку. Как будто издалека доносится грохот: Либби роняет пакет с кошачьим кормом на асфальт.
– Только не засыпай! Пожалуйста, не спи.
Чудовищный приступ длится минуту, потом на Сару вновь обрушивается реальность: запах травы, грязь, прилипшая к подошвам, дрожащий голосок Либби.
Всю дорогу до дома боль накатывает волнами. Приходится делать привал в лесу.
– Тебе нельзя спать, – твердит Либби уже за порогом. – Ни в коем случае.
Однако Сару тянет прилечь. Стиснув зубы, она взбирается по ступенькам.
Если свернуться клубочком, болит не так сильно.
Она словно проваливается в черную дыру: уже не слышно ни отчаянных воплей котов, ни стука корма по дну мисок.
Сара съеживается на своей кровати с балдахином, до подбородка закутывается в зеленое стеганое одеяло, нога в носке выглядывает из-под простыней. Стянутые в конский хвост волосы разметались по подушке, капюшон толстовки сбился набок. Веки сомкнуты. Рот приоткрыт. В уголках губ скопилась слюна. Дыхание размеренное и ровное.
Забыта паника в супермаркете и деньги, выброшенные на червячков. Стирается из памяти лицо женщины в очереди и мужчина, лихорадочно толкающий тележку к дверям.
Случись вам задолго до эпидемии обратиться к специалисту с вопросом, почему люди проводят часть суток в беспамятстве, вам бы ответили фразой, бытующей еще со времен Древней Греции: в теории люди спят затем, чтобы забыть. Как утверждают эксперты, во сне мозг фильтрует события минувшего дня и отсеивает ненужные воспоминания. В сознании Сары остается лишь ласковый взгляд Акила, когда тот спросил, где она пропадала, мелодичный голос его матери и тепло влажной ладошки Либби по дороге домой.
В отличие от большинства, Сара все же просыпается.
Ее будит крик. Либби. Либби кричит у изножья кровати.
– Я думала, ты не очнешься!
Сара по-прежнему во власти сна. Снилось что-то про маму. На ней был зеленый кардиган, как на фотографии, которая хранится в ящике стола. Еще кухня. Они сидели на кухне. Однако попытка облечь сон в слова рассеивает чары – так некоторые звезды исчезают с неба, если смотреть на них в упор.
