Но не для всего удается подобрать слова.
К примеру, как охарактеризовать мужчину в синем пластиковом комбинезоне, ползающего средь бела дня на четвереньках.
Бен замечает его за полквартала. Пальцы мужчины теребят капюшон, дергают за маску, движения порывистые, но бессмысленные. Паника чувствуется даже за сотню футов. Наконец мужчина срывает с головы капюшон. Под ним – совсем молоденький парнишка, взмокшие черные пряди прилипли ко лбу.
Он лихорадочно бормочет что-то нечленораздельное. Но больше всего настораживает взгляд – пустой, застывший.
Бен пятится. Руки машинально стискивают малютку, словно мышцы запястий живут отдельной жизнью и действуют еще до того, как разум успевает принять решение.
– Эй, вы в порядке? – окликает Бен.
Парень в комбинезоне не реагирует, не оборачивается. Вместо ответа он взбирается на капот припаркованного неподалеку «универсала». Ноги соскальзывают из-за бахил, надетых поверх обуви.
Кто-то из соседей припадает к окнам.
– Вы в порядке? – снова спрашивает Бен.
Наконец картина проясняется – юноша спит и ходит во сне. Неясно только, откуда он взялся. Может, один из врачей «скорой», брошенный товарищами на произвол судьбы?
Внезапно бормотание становится отчетливым и резко перерастает в крик:
– Я не умею плавать! – обращается он в пустоту. – Умоляю, помогите! Я не умею плавать.
Соседи толпятся на верандах, однако никто не торопится подойти – черствость, навеянная страхом.
Бен непременно протянул бы руку помощи, если бы не малышка, ее теплый затылок у него на груди. Ребенок многое упрощает. Задача Бена – увести ее подальше отсюда. Его единственный путь – домой.
По дороге он набирает 911. «Скорая» приедет, заверяют его, но ждать придется долго. Битый час Бен слушает иступленные вопли, пока меняет подгузник и вскрывает новую упаковку смеси.
Все это время Грейси смотрит на него в упор, словно понимает куда больше отца, и только в процессе ее взросления он начнет медленно постигать истину.
– Ему обязательно помогут, – твердит Бен, точно отвечая на безмолвный вопрос или оправдываясь. – Обязательно.
Включи Бен телевизор, он бы увидел, как вертолет транслирует все перемещения юноши в синем комбинезоне, пока тот петляет по улицам, скрывается в лесу и снова появляется уже босиком.
В отличие от миллионов телезрителей, Бен так и не узнает, что случится потом: как юноша выскочит наперерез разогнавшемуся внедорожнику. Однако даже за шесть кварталов Бен слышит скрип тормозов и звон разбитого стекла – слышит, но не подозревает, что парень в синем комбинезоне, волонтер из Теннесси, как впоследствии объявят на всю страну, погиб под исполинскими колесами джипа.
Сны: чем чаще, тем причудливее. Может, всему виной недосып. Одиночество. А может, он просто сходит с ума. Так или иначе, эти сны не назовешь нормальными. Они вбирают груз прожитых дней. Сложно объяснить, но ощущение, будто все это происходит наяву.
Сначала Бену снится прошлое: они с Энни в Нью-Йорке, на концерте, пьют ледяное пиво, танцуют, его рука лежит у нее на талии, реальные события, разворачивающиеся в ее комнате общежития, реальные прогулки по парку.
Однако ему не снится ни поездка в Италию, ни свадьба, не снятся любимые места: Венеция, Мехико, гамак в штате Мэн. Естественно, Бен грезит о ее теле – как же иначе! Но почему-то Энни не является ему в красивом зеленом платье, или с накрашенными губами, или с аккуратной укладкой на блестящих каштановых волосах. Нет, она появляется в спортивных брюках, в заляпанных очках. Вот она пьет пиво, развалившись в пижаме на старой виниловой софе в Бруклине, от смеха под вытертой футболкой проступают контуры груди. Вот она смотрит документальный фильм по ноутбуку. Еще Бену снятся сэндвичи с мороженым, которые Энни собрала в поездку – кто берет такие вещи в машину? – сладкие капли и крошки усеивают салон, даже спустя недели пальцы липнут к рулю.
Иногда ему снятся прежние ссоры и мелкие придирки: Энни никогда не моет посуду, не выносит мусор, вечно забывает купить туалетную бумагу и в самую жару боится включать расшатанный вентилятор под потолком. Впрочем, такие сны приносят удовлетворение, удовлетворение от того, как легко и просто решить все проблемы наутро – достаточно взять отвертку со стремянкой или быстренько сбегать в аптеку.
Бену больше не снится, как Энни уходит от него к научному руководителю. Напротив, она всегда рядом – верная, надежная, умиротворенная.
Временами Бен путает, где подлинные воспоминания, а где нет. Например, пресловутое мороженое-сэндвич.
– Мы его правда готовили? – спрашивает он, купая дочку в кухонной раковине, ее большие глазенки пустые, как у рыбы.
Он уже не помнит, куда они ехали с теми сэндвичами, на чьей машине, сколько им стукнуло на тот момент. А свадебная церемония посреди леса – такое действительно было?
– Кто тогда женился? – гадает Бен.
Может, это просто сон?
Но раз за разом крепнет ощущение, что все это отголоски далекого будущего.
Разумеется, Бен гонит от себя нелепую мысль. Чушь какая-то, бредятина. Бабушкины сказки, древние предания, о которых он иногда рассказывает студентам: там ангелы передают послания, ведьмы говорят загадками, а королей и принцев посещают призраки.
Возникают провалы в памяти. В трезвом уме Бен никогда бы не забыл вытащить столовые приборы из раковины прежде, чем купать в ней малютку.
Из мыльной воды, у самого бедра Грейси, всплывает зазубренное острие ножа. От ужаса Бену мерещится голос жены: «Какого хрена!»
Но разве этот случай или нечто подобное не являлось ему во снах?
Как говорится, первый признак галлюцинаций – неспособность отличать реальность от фантазий.
Однажды Бен выясняет то, что давно известно всему городу, – на двух единственных заправках кончилось топливо. Новая партия на подходе, твердят солдаты, но бензовозы не пропустят за кордон.
– Кто бы сомневался, – фыркает парень, стоящий впереди Бена в очереди на станцию. – Станут они создавать себе лишние проблемы! Еще разбежимся, чего доброго, а без бензина мы все в куче, как овцы в загоне.
Бену снится прекрасное солнечное утро. Они спят допоздна – немыслимая роскошь. Потом Энни отправляется за круассанами и клубникой. До обеда они валяются в постели: читают газеты, пьют кофе, лямка сорочки соскальзывает с ее плеча. «Чем займемся?» – Энни лениво потягивается, вопрос подразумевает, что они могут заняться чем угодно, чем только пожелают. Время – весь сон сводится к нему. У них появился неиссякаемый запас времени, бесчисленные часы, которые они вправе расходовать как угодно. Возникает блаженное, почти осязаемое чувство безделья.
Какая досада, что сон обрывается, вторая половина кровати пуста, но даже наяву Бена не покидает ощущение, что это дивное утро еще впереди.
