Сара начинает всхлипывать. Либби зажимает ей рот ладонью.
В следующий миг створки шкафа открываются настежь.
В тусклом свете ночника Либби девочки различают мужской силуэт.
– Вы тут? – Голос мужчины звенит от страха. – Эй, ответьте.
Сестры молчат.
Они даже не представляют, как выглядят со стороны: две перепуганные девочки в ночных рубашках прижимаются друг к другу среди свитеров и пальто, одна рыдает, другая пытается спрятаться под крылом у сестры. Но вот в чем странность – мужчина смотрит на них, но не видит.
В глаза им бросаются его ноги – босые. Обнаженная грудь без рубашки.
Мужчина раздвигает вешалки с пальто точно шторы.
– Пожалуйста, – повторяет он, – пожалуйста, скажите, где вы?
Внезапно Сара узнает во взломщике соседа. Точно, это их сосед, профессор, у него еще младенец. Просто камень с души, ведь этот человек тоже отец, а родители всегда заботятся о детях, даже о чужих.
В следующую секунду Сара замечает кровь. Руки соседа кровоточат, босые ноги усеяны битым стеклом.
– Где моя дочь? Куда подевалась моя девочка?
Пугает его взгляд – пустой, невидящий, как у сомнамбулы.
Снова помехи. Сосед подносит к уху какой-то прибор. Радионяня. Из динамика доносится шипение – будто на старых аудиозаписях, будто на радио пропал сигнал. Новая волна звуков, но никаких признаков младенца.
Профессор исчезает столь же внезапно, как и появился.
Он не вскрикивает, не вздрагивает, ступая по битому стеклу. Однако ему не суждено добраться до дома. С чердачной площадки девочки наблюдают, как он кулем падает на крыльцо.
Либби торопится накрыть его одеялом. Сара вызывает полицию. «Скорая» приезжает лишь в полдень. Спасатели в глухих комбинезонах надолго скрываются в доме, а после выводят на фасаде букву Х. Если они и забрали младенца, сестры этого не заметили.
Наутро выясняется, что, помимо всего прочего, сосед разбил керамических птичек, купленных мамой в Португалии. Осколки валяются на полу. Либби тщетно пытается их склеить. Однако время движется лишь в одном направлении. Не всякую разбитую чашку удается склеить.
Той ночью Сара снова просыпается, объятая дурным предчувствием. Вторая половина кровати пустует. Либби нет. Сара лихорадочно нашаривает выключатель и обнаруживает Либби, распростершуюся на полу без движения. Но хуже всего – ее карие глаза широко открыты.
На долгих пять секунд Сара осознает, что осталась одна в целом мире. Только мертвые способны лежать не шелохнувшись.
Внезапно с губ сестры срывается невнятное бормотание, точно она разговаривает во сне. Как позже выяснится, такое поведение свойственно юным жертвам вируса.
Сара принимается тормошить сестру, сначала ласково:
– Проснись.
Но чем дальше, тем больше она понимает: самое страшное, чего она так боялась неделями, случилось – сон забрал Либби.
42
Они берут Либби на руки, эти двое, парень и девушка в толстовках с логотипом колледжа. Оба чувствуют себя как рыба в воде. На них белые маски и зеленые перчатки.
– Я всю ночь звонила в девять-один-один. – Голос Сары дрожит от невыразимой благодарности, граничащей с любовью. – Звоню, звоню, а они не едут.
– Не хватает машин, – объясняет парень. Он поднимает Либби с пола, где та пролежала весь день.
Либби – босая, в зеленой пижаме, на щеках отпечатались следы от бугристой половицы. Губы уже начали трескаться.
– Вы здесь совсем одни? – сквозь маску спрашивает студентка.
Сара с трудом подавляет порыв извиниться перед помощниками за хлопоты.
Парень держит Либби, словно молодой отец: бережно, скованно, на вытянутых руках, как реликвию, которая в любой момент может разбиться.
Однако неловкость никак не сказывается на его темпе: студент быстро сбегает по лестнице, худые ноги в кроссовках отмеривают длинные шаги. В мгновение ока он минует гостиную и толкает входную дверь.
– Больница переполнена, – говорит он, окидывая взглядом окрестности. – Надо отнести ее в студгородок.
Маска сползает ему на подбородок. Девушка ласковыми движениями поправляет резинки. Однако парню не терпится.
– Пойдет, – бурчит он и отворачивается.
– Обувайся, – обращается девушка к Саре.
– Еще чего! – взбрыкивает ее спутник. – Пусть остается. С ней выйдет дольше.
Взгляды студентов скрещиваются в безмолвном споре. Девушка побеждает.
Она протягивает Саре новую пару зеленых перчаток.
– Надевай.
Перчатки ей велики, однако Сара безропотно подчиняется, готовая сделать все, что они скажут.
Троица пускается в путь. Парнишка несет Либби.
В небе оглушительно стрекочут вертолеты, но улицы пустынны. Изредка доносится чей-то голос, мелькает силуэт в окне. Однако кругом ни души – только солнце, лес, птицы в кронах, неуловимый шорох сосновых игл на ветру.
Декабрь выдался теплый, но порыв ветра заставляет вспомнить, что Сара выскочила из дома в одной фланелевой сорочке и босоножках.
Голова Либби мотается из стороны в сторону, веки трепещут – даже сейчас она продолжает видеть свой загадочный сон. Так страшно осознавать неумолимую истину – нельзя проникнуть в чужое сознание, даже рассудок родной сестры оказывается за семью печатями.
Дверь в дом Гарибальди стоит настежь – и никаких следов Гарибальди. Под потолком носится птица.
Отец был прав от начала до конца.
Из-за поворота выруливает «скорая», и девушка машет рукой. Но врачи в защитных очках и цельных комбинезонах только качают головой через лобовое стекло.
– Нам некуда. Машина битком.
Едва «скорая» растворяется вдали, у Сары сдавливает грудь. Дыхание перехватывает. Близкая к обмороку, она сгибается пополам прямо посреди дороги. Чья-то рука гладит ее по спине.
– Когда ты в последний раз ела? – спрашивает студентка.
На нервной почве Сара совсем забыла про еду. И про воду. Только сейчас она понимает, как пересохло во рту.
– Теряем время, – ворчит юноша. – Ее сестра – вот кому действительно нужна помощь.
– Возьми. – Девушка лезет в карман толстовки.
Пара глотков воды и энергетический батончик возвращают Сару к жизни. А может, причина в необыкновенной заботе.
Мимо проносится внедорожник. Пробегает полицейский.
Юноша поудобнее перекладывает Либби, теперь ее голова покоится у него на плече, волосы касаются шеи – ни дать ни взять младенец на руках у отца. У юноши снова слетает маска, спутница норовит поправить ее, однако он досадливо машет головой.
