— Ты Вер не стесняйся, — Юра провел гостью на кухню, — мне тоже скоро придется уйти. Работу за меня никто не сделает, сама понимаешь. Так что ты у нас за хозяйку останешься. Шучу!
Молодой человек усмехнулся, видя, как Вера замерла в растерянности.
— Никитич… ну ты же взрослый мужик! — Юра скептически глянул на кота.
Тот уронил пакет с покупками, рассыпая содержимое. Получил по рыжей голове пучком лука, и решительно погнал по полу один из покатившихся ярких помидоров.
— Ты позоришь меня перед девушкой, — посетовал Юра, принимаясь собирать разбросанные пушистым разбойником продукты.
Вера присоединилась к нему, складывая в пакет помидоры.
— Если захочешь поесть, то холодильник полный, — предупредил Козловский, — захочешь отдохнуть, покажу тебе комнату, где можешь спокойно это сделать. Поверь, туда и под угрозой смерти никто не войдет.
— Спасибо, — Вера поднялась, передавая хозяину дома пакет, — но когда вы вернетесь?
В ее голосе не скрылась тревога. Юра кивнул в сторону лестницы, предлагая следовать за ним наверх.
— Обычно все собираются часам к семи — восьми, — пояснил он, поднимаясь по деревянным ступенькам.
На ходу он стянул с перил свитер, смущенно свернул его и ловко бросил вниз, на кресло. Там немедленно сердито зашипел Никитич, уже успевший телепортироваться из кухни. Кот пытался выбраться из-под накрывшей его одежды и возмущенно чихал.
— А почему «Никитич»? — поинтересовалась Вера, пока шла по светлому коридору второго этажа, — необычная кличка для кота.
— Да все просто, Вер, — усмехнулся Юра, — у нас так в детдоме завхоза звали. Тоже рыжий был и бестолковый.
— Вот как… — испытывая неловкость, отозвалась гостья.
Так Юра был детдомовец? И зачем начала расспрашивать про эту кличку?
— Удивлена, как такой роскошный парень мог оказаться приемным сиротой? — светлая бровь Козловского изогнулась, когда остановился и снова посмотрел на притихшую гостью.
— Нет, — соврала Вера, но поняла, что ответ был слишком поспешным.
— Неужели жалеешь меня? — продолжил подтрунивать над нею Юра.
— Завидую, — она приподняла подбородок, а губы едва дрогнули, — я тоже сирота.
— Мы с тобой одной крови, ты и я, — подмигнул Козловский, и толкнул одну из дверей, рядом со стоящей девушкой, — а если уж уточнять, то и все мы.
— То есть? — удивилась Вера, заходя следом за Юрой в уютную комнату с широким окном, занимавшим почти всю переднюю стену.
— Мы все детдомовские, Вер. Все приемные.
— Все? — глаза девушки распахнулись шире.
— Все. Семеро нас, — он усмехнулся, наблюдая за реакцией гостьи.
Вера не смогла скрыть удивление и смотрела недоверчиво. Не верила его словам? Считала, что подшучивал над нею?
— Сегодня ты уже имела возможность познакомиться с Сашкой, это тот — мелкий. А также с Ником. Рыжий, который. В автомастерской, — напомнил Юра, — ну и со мной.
— А остальные? — ломким голосом спросила она.
— Ромка на подработке сейчас. Толя и Лешка во второй мастерской на Южной. Данила наверняка репетирует с группой. Этот может и не заявиться до ночи.
— Вот как, — на выдохе проговорила Вера, — семеро братьев…
— Ну, еще Игорь прибился недавно.
— У него что-то случилось? — она постаралась, чтобы голос звучал непринужденно.
Юра подыграл, делая вид, что не заметил переживания гостьи.
— У его соседей квартиру затопило. Сверху постарались. А у них двое детей маленьких. Деваться некуда, в доме потоп. Пока ремонт делают, решили поддержать и дать пожить у него. А уж он у нас теперь.
— Понятно, — вздохнула Вера.
— Я бы болтал бесконечно, но мне пора бежать, Вер, — извиняясь, напомнил Юра, — телефон есть внизу, на журнальном столике. Если что — звони.
Уже у двери он опомнился и повернулся к гостье.
— Вот я идиот… Черкану на листке наши номера. Оставлю у телефона. Извини.
— Все в порядке. Спасибо, — заверила девушка и огляделась в комнате, когда осталась одна.
Вскоре услышала, как хлопнула входная дверь.
— Белова, ты сошла с ума. Это факт, — несчастно застонала она, закрывая глаза ладонью.
Она в компании семерых братьев Козловских и Волкова…
— Семеро козлят и Серый волк… только тебя могло угораздить так попасть!
ГЛАВА 5
Немного погодя, Вера рискнула покинуть комнату и выйти к лестнице. Никитич терся рыжим боком о перила, у нижней ступеньки. Зверь поглядывал на гостью, явно прикидывая возможности ее «использования» на время отсутствия хозяев. Стоило Вере двинуться вниз, как кот оживился, приподнял роскошный хвост и с нетерпением принялся вышагивать вокруг лестницы.
Девушка, к его огорчению, только провела ладонью по пушистой спине и остановилась посреди большой нижней комнаты. Взгляд Веры задержался на мятых выстиранных носках, по-прежнему валявшихся на полу. Оставленную кем-то из мальчишек кастрюлю, в которой пытались то ли стирать, то ли варить те самые носки, Игорь ранее задвинул ногой в угол кухни.
Оставаясь в одиночестве, Вера вновь была окружена беспокойными мыслями. Понимая, что попросту сойдет с ума, если без дела станет дожидаться вечера и возвращения хозяев дома, девушка снова огляделась. Она не могла иначе отблагодарить за приют, кроме как немного прибраться и позаботиться об ужине.
Вера направилась в сторону кухни, по дороге наклоняясь и поднимая разбросанные носки. Никитич ловко опередил ее, хватая один, и принялся подбрасывать лапами, изображая безудержное веселье. «Жестокая» гостья лишила и этой радости, отобрав носок, затем забрасывая его к остальным в кастрюлю.
— Где они сушат все это?.. — пытаясь отыскать нужное, Вера прошла в кухню.
Сверкающий сверток, который совсем недавно был ее свадебным платьем, так и лежал, забытый ею на стуле.
— Как ты собираешься вернуться завтра, Белова? — на выдохе проговорила Вера, прислоняясь к стене плечом и обнимая холодную кастрюлю.
От мысли о несостоявшемся муже, голова шла кругом.
А стоило на минуту представить, что сейчас творилось в отцовском доме, как вздрогнула. Ольга не простит такого своеволия. В этом она не сомневалась. Вера тяжело опустилась на свободный стул и поставила рядом на стол кастрюлю. Даже когда отец был жив, мачеха не особо притворялась любящей и заботливой. Когда же, четыре года назад, Виктора не стало, показала себя во всей красе.
Вера прекрасно помнила тот день, когда ее пригласили в отцовский кабинет, в котором теперь хозяйничала Ольга. Бледной пятнадцатилетней сиротке велели смирно сидеть на стуле, во время оглашения завещания главы семейства. Что же это было за чувство? Обреченность? Предательство? Возможно.
