— Что еще смотреть?
— Что увидишь.
Он достал из коробки с обувью кроссовки.
— Вот, обуешь это. Ходить придется долго. Я не хочу быть виноватым в том, что у тебя отваливаются ноги. Ну же, давай!
Вообще-то правильно было бы сказать, что она с ним не пойдет и смотреть ей нечего. Но она не сказала. Что это? Любопытство? Или он просто хорошо умел уговаривать? Так или иначе Инга была готова спустя минут десять. Посмотрела на себя в зеркало: выглядит как подросток. Ну и зачем ему это?
— Ты должна быть незаметной. Не тебя должны видеть. Должна видеть ты, — он успел собраться куда быстрее и уже поджидал ее в прихожей.
Они вышли из дома, прошлись до метро, нырнули вниз. Люди, толчея, все торопятся: мужчины, женщины, молодые, пожилые, пьяные, трезвые. Пьяных много — вечер субботы.
— Смотри, — он придерживает ее за локоть и шепчет на ухо.
— Куда смотреть? — она завертела головой.
— По сторонам. Но не так смотри.
— А как? — она почти рыкнула на него. — Смотрю как умею — глазами.
— Здесь слишком тесно, — вздохнул.
Они проехали несколько станций и вышли на оживленную улицу. Инга стала оглядываться.
— Где мы?
— Да какая разница? Мы в городе. Наблюдай за людьми. Кто тебе кажется опасным? — поступила новая команда.
— Что за глупые игры? — зашипела на него Инга. — Мне надо возвращаться в гостиницу.
— Если бы тебе надо было в гостиницу, ты была бы там. Но ты здесь, — кажется, он начинал раздражаться. — Смотри, кто тебе кажется опасным? — повторил он свое задание.
Инга вздохнула и начала оглядываться по сторонам.
Люди как люди. Никто из них не казался ей ни особенно опасным, ни особенно привлекательным.
Спешат, торопятся. Угрюмые, неулыбчивые лица у тех, кто идет по одному. Лихорадочный блеск глаз и нездоровое алкогольное веселье — у тех, кто компаниями.
Каждый — вещь в себе, каждый — загадка.
Может быть, вот эта вот румяная пышка, которая улыбается и придерживает за локоток своего кавалера, на самом деле жуткая маньячка и собирается его убить. Ей откуда знать? Она присмотрелась к девушке. Вряд ли. На убийцу не похожа, больше на воспитательницу в детском саду. Хотя кто мешает воспитательнице из детского сада быть убийцей?
Инга снова примерила на девушку нож и зверское выражение лица. Нет, не получается. Эта даже мухи не обидит, кормит котиков и птичек, наверняка волонтерствует где-нибудь. В приюте или в больнице. Скорее, в больнице. Инга отвела взгляд от девушки, скользнула по ее спутнику. Тоже ничего особенного. Простецкий парень. Грубоват. Лет через пять, скорее всего, сопьется. И если пышка-воспитательница вовремя от него не избавится, порядком подпортит ей жизнь.
Взгляд Инги скользил дальше, от человека к человеку. У каждого была своя история. Все эти истории были веселыми, грустными, трагичными — разными. Но ни от кого из прохожих не веяло опасностью.
И вдруг взгляд ее зацепился за что-то особенное. Пацаненок, подросток. Хотя нет, лет двадцать ему есть. Просто невысокий и худой. От него тянуло чем-то нехорошим, недобрым. Инга не могла бы сказать точно, чем. Но ей захотелось его обойти, не сталкиваться взглядом и вообще не контактировать.
— Вот, — она указала Стасу на него. — Этот.
Тот проследил ее взгляд, кивнул.
— Наркоман. Нет денег на дозу. Ищет какого-нибудь подвыпившего дядечку, чтобы нырнуть за ним в подворотню и тиснуть бумажник. Но это не то. Ищи лучше.
Он говорил очень серьезно, практически приказывал. И Инга почувствовала, что уже вовлечена в эту игру.
— Почувствуй город, он всегда подскажет.
Они шли не медленно и не быстро.
Со стороны — прогуливающаяся парочка. Хотя нет, вряд ли. Нет у них на лицах тех безмятежных довольных улыбок. И они совсем не стараются нравиться друг другу. Скорее, коллеги, которые возвращаются после тяжелой работы.
Инга глубоко вдохнула.
Город.
Город наполнен огнями и звуками.
С одной стороны доносится энергичное «тынц-тынц» из ночного клуба, с другой — из перехода — звуки гитары и срывающийся голос уличного певца.
Запах лилий, сумасшедший, одуряющий — бабушка продает букеты. И тут же — что-то съестное из кафешки неподалеку.
Огни рекламы. Светофоры. Переходы. Люди…
Она увидела его неожиданно и вдруг. Выцепила из толпы и уставилась, не в силах поверить своим глазам.
У него не было границ. То есть в тех местах, где остальные люди выглядели твердыми и упругими, этот был зыбким, словно отражение в двух стеклах сразу, наложенное друг на друга.
Инга часто заморгала — и видение тут же исчезло. Обычный парень. Спортивный, в белой майке и джинсах. Лицо, пожалуй, неприятное. Но ничего зыбкого…
— Кто? — тихо спросил ее Стас.
Инга только сейчас заметила, что она остановилась и во все глаза смотрит на странного человека. Он проследил ее взгляд.
— Этот, в белом?
Она кивнула. А потом ее взгляд заметил и тот парень.
Дальше все закрутилось так быстро, что Инга едва успевала отмечать. Вот тот, «зыбкий» разворачивается и исчезает в толпе. Стас срывается с места и устремляется за ним.
Несколько секунд — и рядом нет ни того, ни другого.
Инга вздохнула. Приплыли! Теперь она одна посреди города, даже толком не знает, где. Но это ерунда. Не пятилетняя, не заблудится.
Главное — тот ее видел и понял, что она знает о нем что-то, и теперь может появиться с любой стороны. Вынырнуть из бесконечной людской реки и… И что сделать? На что вообще способны эти?
Она беспомощно оглядывалась по сторонам, ожидая нападения в любую секунду. И тут чья-то рука легла ей на плечо.
11
Инга резко развернулась и вздрогнула от неожиданности. Она предполагала, что может увидеть Стаса. Или даже странного человека (человека ли?) в белой майке. Правда, понятия не имела, что она будет с этим делать…
Но вот улыбающееся красивое лицо своего нового оператора точно не ожидала. А он, похоже, был безумно счастлив ее видеть:
— Я смотрю: ты — не ты… Вроде бы ты, а одета так… — он сиял улыбкой.
А вот Инга смотрела на него совсем не радостно. Если и раньше он казался ей подозрительным, то уж сейчас!
Невозможно поверить в такое совпадение. Они со Стасом петляли в метро, долго шли по улице, сворачивая где попало и как попало. И все это для того, чтобы столкнуться с тем, кто и так постоянно проявляет к ней повышенный интерес?
— А ты что здесь делаешь? — Инга с трудом разлепила онемевшие от страха губы.
