Скорость, с которой она хлопала ресницами, приближалась к космической.
— Вчера что ли? Ночью свадьба тут была? — среагировал на эту историю охранник.
— Да, — с готовностью закивала Инга. Неужели прокатит?
— Так нет этой записи.
— Как нет?
— А так полицейские утром приезжали и изъяли.
— А зачем? — совершенно искренне спросила Инга.
Неужели образ дурочки за какие-то несколько минут намертво к ней приклеился и теперь она до конца жизни будет мило хлопать глазками.
— Один из гостей скончался при невыясненных обстоятельствах, — текстом милицейского протокола выпалил тот.
Мысли Инги заметались, как рыбки в аквариуме, когда туда щедрой рукой сыпанули корм.
Если Стас и убил того «зыбкого», то никаких трупов остаться бы не должно. И тогда бы никаких невыясненных обстоятельств и в помине не было бы.
Но рядом с «зыбким» стоял вполне себе человеческий человек, живой, ненужный свидетель, и что-то подсказывало Инге, что именно он нечаянно и невыяснено скончался.
На несколько секунд она забыла, как дышать.
Стас перешел черту? Под горячую руку попала не нечисть, а самый обычный человек? Хотя что это она, какая черта? Может, у этих охотников так принято: лес рубят, щепки летят. Одним пьяным мужичком больше, одним меньше.
Почему-то от этой мысли ноги подкашивались, а к горлу подбиралась тошнота. Инга не хотела, ни одной минуты не хотела в это верить, но иногда не все зависит от наших желаний.
— Ясно, — Инга засобиралась уходить. Нет, даже не уходить — убегать как можно быстрее. При таких делах ее интерес к видео может быть истрактован крайне неприятным для нее образом.
— Стой, — окликнул ее охранник.
Она замерла. А ведь он однозначно из бывших одной из тех контор, в которых, как известно, бывших не бывает. Неужели влипла?
— Вот, — охранник протянул ей визитку, — опер оставил.
— Да ладно, — махнула рукой она. — Уж как-нибудь обойдусь без записи, раз тут такие дела. Пойду на свой страх и риск.
Он кивнул, вроде бы с ней соглашаясь:
— Но ты лучше позвони сама. Раз ты на этой записи есть… Ну, сама знаешь, чистосердечное признание… — сначала он внимательно наблюдал, как вытягивается ее лицо, а потом громко захохотал.
Юморист! Комик, ежки-матрешки!
И понес ее черт узнавать всякие глупости! Сидела бы себе, сумасшедшая, вела бы умные беседы с красивым мужчиной, на духов бы охотилась. Кому от этого плохо?
А теперь вот.
Инга пришла домой, заварила себе кофе и уселась в кресло, крутя в руках визитку и размышляя, стоит ли звонить по указанному номеру, потому что чистосердечно признаваться ей вроде как не в чем.
Но судьба распорядилась так, что разбираться в этом ей и не пришлось. В дверь позвонили.
14
Прежде чем открыть дверь, она, конечно, посмотрела в глазок. Хватит уже! От собственной неосторожности она настрадалась вдоволь!
В глазке, искаженная зумом, улыбалась физиономия Стаса.
Инга замерла, раздумывая, открывать ему или все-таки не стоит. Его подлинность до сих пор не доказана. А если доказательством считать то, что кто-то из тех мужичков, что выгуливались вчера на свежем воздухе, больше уже выгуливаться не будут никогда, то и вовсе дверь открывать не стоило.
Но она все-таки открыла.
— Привет!
Она встала рядом со Стасом, приобняла его за талию, вытянула на одной руке телефон и щелкнула кнопкой.
— Селфи на память, — радостно объявила ошарашенному гостю.
— Не стоит держать это в своем телефоне, — нахмурился Стас. — Зачем тебе? Кому ты собралась меня показывать?
От его радостного и безмятежного настроения осталось столько же, сколько остается от новогоднего снега к июлю. Похоже, ее выходка ему не понравилась. Отчего-то Инге стало тревожно. Чутье подсказывало, что делать вещи, которые не нравятся Стасу, небезопасно.
— Никому не собралась показывать, сама смотреть буду, — пробурчала она себе под нос и посмотрела в экран.
Вопреки ожиданиям, она не обнимала пустое место. Рядом с ней, удивленно глядя в объектив, стоял Стас, и на галлюцинацию он был не похож.
— И зачем тебе фото, если оригинал — вот он, перед тобой! — он вроде как продолжал шутить, но Инга чувствовала: ее гостю не до шуток.
Конечно, она не обязана отвечать на этот вопрос. Как и на любой другой. Но она почему-то ответила чистую правду.
— Хочу убедиться, что ты мне не мерещишься.
И в двух словах обрисовала причину своих сомнений. Стас пожал плечами:
— Нелогично. Если тебе мерещусь я, почему не может мерещиться и моя фотография тоже.
— Но фотографию я могу кому-нибудь показать, и мне скажут, есть там кто-то или нет, — привела аргумент она и тут же получила еще один вопрос:
— Вот я и спрашиваю, кому ты собралась это показывать.
— Хоть бы и Виталику.
Стас поморщился:
— Он не оценит. У меня есть идея лучше. Давай ты сотрешь это чудесное фото, а я уж как-нибудь придумаю доказательства того, что я — не галлюцинация. К тому же ты уже сама не веришь в то, что я не существую, и подозреваешь меня в чем-то куда более неприятном.
Тут Инга бы поспорила. Если бы ее спросили, что бы она предпочла, иметь приятеля-галлюцинацию или знакомого, который кого-то убил, она бы вряд ли выбрала бы первое, потому что второе — это, в общем-то, не ее проблема. Но спорить она не стала, а просто спросила:
— Так это ты убил того второго, который не дух?
И тут же сама над собой посмеялась: ага, так он ей и расскажет, признается во всем. Может быть, еще и письменное подтверждение попросить?
— Если я скажу, что не я, ты поверишь?
Инга задумалась. Вообще-то ей очень хотелось ему верить, но вот сможет ли она и стоит ли. Она лишь пожала плечами. Он улыбнулся:
— Это, по крайней мере, честно. Тогда у меня к тебе еще один вопрос: готова ли ты поехать со своей галлюцинацией и по совместительству потенциальным убийцей невинных алкашей туда, не скажу куда?
Инга посмотрела на его испытывающее:
— А если я отвечу «нет», мы никуда не поедем?
— Вот это я в тебе и ценю. Ты умеешь задавать вопросы. Это репортерское или от природы?
— Ты не ответил, — сердито проговорила Инга.
— Конечно, поедем, — улыбаясь, заявил он.
Что ж, ничего другого она не ожидала.
— Как одеваться? Что брать с собой? Вызвать ли такси?
