В воздухе тонко пахло благовониями. Свет из узких окон ложился на красный мраморный пол косыми полосками, над нашими головами бесшумно плавали магсы – большие, похожие на старинные эрдеронские люстры. Такие изготавливали во времена императора Трина. Между рядами скамей, которых в прошлый раз я не заметила, мелькали те самые тени, что кружили недавно над озером.
– Саверсы – тихо пояснила Ирида. – Служебные духи. Исполняют все приказы Старейшей.
Она остановилась перед троном, низко поклонилась и отошла в сторону. Мы с мужем тоже поклонились и замерли перед возвышением, не зная, что делать и что говорить.
– Кэролайн, – нарушила молчание женщина.
Она чуть повернула голову и светло улыбнулась, окутывая меня теплом этой улыбки, словно невесомой ажурной шалью. И я неожиданно поняла, что это та же самая женщина, которую я видела в первое свое посещение храма.
– И ты, Джеймс. Подойдите ко мне, – протянула она руки, и мы, словно завороженные, шагнули вперед и вложили в них свои.
По запястью каплями скользнули бусинки четок, пальцы ощутили прохладу прикосновения, а я смотрела на склоненное к нам лицо и понимала, что синие, как вода в озере, глаза нас не видят. Женщина была слепа.
– Вы достойно прошли испытание, – в мелодичном голосе послышалось журчание реки. – Любовь не думает о себе и своей выгоде. Любовь не берет, а отдает. Любовь милосердна. Любовь жертвенна. Только истинная любовь способна спаять два сердца в одно и стать источником, необходимым для магии Избранных.
Она соединила наши с Джеймсом руки и добавила:
– Ты овладела своей силой, Кэролайн, и можешь использовать ее в делах света и добра, – моего лба коснулось прохладное дуновение. – Семейная ава-ран, которой в твоей семье стала библия, научит тебя всему, что необходимо. На ее страницах записана не только история рода, но и мудрость и заклинания Избранных. Учись, постигай, и используй. С этого дня они откроются тебе полностью.
Она отпустила мою ладонь и повернулась к Кейну.
– Теперь ты, Джеймс, – неподвижные незрячие глаза засияли яркой синевой. – Кэролайн выбрала тебя своим Хранителем, это великая честь. Храни и оберегай свою жену, ты ее Истинный, которого она приняла в сердце в самой ранней юности и сегодня подтвердила свой выбор. Ирида, подай мне сартон, – велела она моей прабабушке.
Та взяла из глубокой мраморной чаши, стоящей справа от трона, тонкий браслет и протянула его женщине.
– Старейшая.
Ирида низко поклонилась.
– Сартон – часть силы Хранителя. Он подскажет тебе, когда твоей Избранной нужна будет помощь, – золотая змейка обняла запястье Джеймса и растворилась, оставив на коже едва заметный темный след. – Мужчины-алайя рождаются с этим знаком, – объяснила Старейшая.
Я слушала льющиеся весенним ручейком слова, и передо мной открывалось знание прошлого. Старейшая – воплощение Великой Матери. Раз в тысячу лет среди алайетов рождается слепая девочка, которой суждено обрести внутреннее зрение и знание сути вещей, и стать Главой Избранных. У нее нет имени, нет рода, нет привязанностей. Она любит всех и никого. Ее душа чиста, она ведает прошлое и настоящее мира, и способна его изменять в зависимости от того, какой выбор делают алайеты. Это сложно объяснить словами, но все эти знания всегда были внутри меня, только из-за печати я оказалась от них отрезана, а сейчас вот все раскрылось. Я посмотрела на Старейшую. Оказывается, она правит без малого девятьсот лет и скоро ее срок подойдет к концу, а потом она уйдет в круг перерождений, чтобы вернуться спустя какое-то время обычным человеком. Да, Избранные не бессмертны. Они живут долго – гораздо дольше обычных людей, но однажды, как и все, уходят за Грани времени. И уже от них самих будет зависеть – вернуться ли и начать все сначала, или остаться там, за пределами миров, в сияющей Вечности. Еще я «вспомнила», что у каждой Избранной есть Хранитель. Тот, кого она полюбит всем сердцем. До той поры, пока девушка-алайя не встретит свою любовь, обязанности Хранителя возлагаются на мужчин ее семьи: отца, братьев или опекуна. А вот после… Теперь я понимала, что Роберт не был моим Хранителем, как и моей первой любовью. Да, я с симпатией относилась к Бобби, который был так похож на Кейна, и крохи магии Избранных крепко связали нас воедино, но свое сердце я отдала Джеймсу – тогда, в пятнадцать с небольшим.
– Согласен ли ты с выбором Избранной? – спросила Старейшая.
– Да, – прозвучал уверенный ответ мужа, а его взгляд сказал мне все, что оставалось невысказанным. И чем дольше я смотрела в родные серые глаза, в которых больше не было ни капли холода, тем отчетливее понимала, что нужно сделать.
– Старейшая, могу я просить тебя о милости? – спросила я.
– Ты хочешь, чтобы я вернула твоему мужу огонь и крылья?
– И бессмертие, – кивнула в ответ.
Старейшая замерла, обратившись внутрь себя, а мы с мужем молча наблюдали за тем, как быстро перекатываются в ее пальцах синие капли-бусинки. Их тихий стук отзывался в сердце тонким звоном напряжения. Великая Мать должна согласиться. Она обязана нам помочь, иначе все было напрасно. Зачем мне магия и долгая жизнь, если Джеймса не будет рядом?!
– Что ж, держи, – неожиданно сказала Старейшая, протягивая мне Посох Силы.
Я не видела, откуда он появился, но думать об этом не стала. Все мое внимание было приковано к серебристому сияющему жезлу, от которого ощутимо веяло холодом.
– Сделай это сама, – негромко произнесла Старейшая. – Верни сущность своему фениксу. Она хранится там с тех самых пор, как Озирис забрал ее у Джолиона.
– Я должна что-то сказать? Какое-то заклинание?
Моих ладоней коснулся тяжелый металл, и я почувствовала, как душа отозвалось на это прикосновение. Как-будто все внутри меня настраивалось на огромный «камертон», выравнивалось, собиралось из разрозненных «звуков» и готовилось зазвучать правильно и свободно.
– Коснись сердца Хранителя, закрой глаза и прислушайся к себе. Ты сама поймешь, что нужно сделать.
Старейшая опустила руки, и синие бусинки мелодично звякнули, коснувшись пола. А я приложила сияющий наконечник к складкам белого хитона, закрыла глаза и в тот же самый момент погрузилась в безумие огненного вихря. Он ревел вокруг меня, бился, взвивался вверх и опадал вниз. И я видела в этом пламени сверкающий шар, который переливался всеми оттенками золота и плавал прямо перед моими глазами.
У меня даже сомнений не возникло, что нужно сделать.
– Вернись к своему хозяину! – обратилась к огненному сгустку, и тот, будто только того и ждал, мгновенно слился с белой тканью, прошел сквозь нее и разлился по груди Джеймса, зажигая ее огнем и перетекая к плечам, к шее, к волосам, охватывая пламенем все тело и рисуя в воздухе огромные сверкающие крылья.
Секунда – и они ярко вспыхнули, распахнулись, а уже в следующий миг под своды храма взлетел огромный золотой феникс. Он ликующе кружил в воздухе, и гулкое эхо разносило под куполом собора громкий счастливый крик.
