– Джеймс, то, что я видела… Это невероятно! Вы…
Я не смогла договорить. Дыхание сбилось, сердце заныло, как больной зуб. Грудь под моей щекой была такой твердой, что напоминала ту самую невидимую стену. И на ум тут же пришла мысль – нет никакой преграды. Нет никаких камней, с неровными швами кладки. Кейн… Он и есть эта самая стена. Это его внутренние демоны постоянно возводят между нами преграды, не позволяя сблизиться и стать одним целым.
В горле появился комок.
– Джеймс…
Я подняла глаза и наткнулась на тяжелый, немигающий взгляд. Слова замерли на языке. Руки сами соскользнули с шеи мужа, и я отступила на шаг. Да что там, на шаг? Мне хотелось бежать без оглядки, лишь бы не видеть, лишь бы не чувствовать то, что бурлило в темно-серых провалах.
Это было больно. Очень больно.
Грудь сдавило так, что стало нечем дышать. А в голове билось только одно: – «За что? Что я сделала? Почему он смотрит на меня так, будто готов убить?»
– Я не хочу об этом говорить, – после долгой паузы сказал Кейн, и в его взгляде полыхнул огонь. – Доброй ночи, Кэри, – устало добавил супруг.
Он снял сапоги и растянулся на кровати. А потом отвернулся, словно мое присутствие причиняло ему неудобство.
В комнате стало тихо. Так тихо, что я отчетливо слышала гулкие удары собственного сердца. Оно билось, билось, билось… Глупая доверчивая птаха…
– Доброй ночи, дорогой, – с трудом проглотив возникший в горле комок, ответила мужу.
Тот лежал с закрытыми глазами, но я была уверена, что он не спит. Не спит…
Что ж, мы с Кейном снова вернулись к тому, с чего начинали. Ничего не изменилось.
***
(Из дневника Дж. Кейна)
31 сентября по местному календарю
То, что испытал сегодня, невозможно передать словами. Я видел сущность феникса, ощущал ее, как свою, чувствовал силу и впервые полностью осознал, чего оказался лишен.
Проклятье! Можно сколько угодно представлять, что такое быть фениксом, но когда соприкасаешься с мощью настоящего огня, мир полностью меняется. И это не похоже ни на что из того, что я чувствовал раньше. Это сила, это мощь, это гудящая по венам магия. Это небо, зовущее в полет.
Никогда не думал, что мир может быть таким… ярким, осязаемым, огромным.
Но потом… Когда зелье оборотней перестало действовать, все вокруг стало пустым и серым. Бесцветным. Неживым.
Только секунду назад я был полон огня, который прокатывался по венам, соединялся с магией и расцветал ярким оперением крыльев, и вот уже снова калека, обрубок, ущербный маг, еще горше, чем прежде, осознающий свое убожество.
Каюсь, не сдержался. Не смог смотреть в глаза той, что принадлежит к роду Озириса. Понимал, что она не виновата, но ничего не мог с собой поделать. Все внутри восставало против тех чувств, что вызывает жена, родовая клятва снова воскресла, прокатилась по крови, взяла власть, требуя отомстить, уничтожить, покончить со всем раз и навсегда.
А Кэри… Она глядела на меня и даже не понимала, что я чувствую и чем это ей грозит. Эти ясные глаза, эта улыбка… Она улыбалась и ничего не понимала. Ни-че-го!
Не знаю, как сумел сдержаться. Наверное, каким-то чудом. А может, мои чувства к жене – подлинные, а вовсе не результат магии алайетов? И именно они не позволили причинить ей зло?
Черт, порой я готов проклясть деда, связавшего своих наследников этой дьявольской клятвой мести! Сам лорд Джолион не сумел поквитаться с Избранными, а мне теперь приходится нести бремя его злобы и ненависти…
А боль все не утихает. Накатывает волнами, словно предвещая, что ждет впереди. Черт…
Глава 15
Утром мы выехали из Аванарубу и отправились вдоль русла Интари на восток. День выдался пасмурным. Настроение было таким же.
Ночью прошел дождь, и сейчас серые облака висели низко, почти над самыми кронами, а под копытами лошадей глухо чавкала грязь. Лес выглядел неприветливым и хмурым. Темные мокрые деревья уныло провожали нас ветвями, норовя ухватить за одежду, густые кроны не пропускали серую дымку рассвета. Дорога становилась все уже. Порой она совсем исчезала и тогда приходилось идти пешком, ведя коней на поводу и пробираясь через заросли орешника и волчьей сыти. Пару раз на пути попадались большие овраги, заставляющие ехать в обход, но Авиро уверенно перебирал свои «четки», и уже к обеду мы выехали на заросшую повиликой Заячью поляну. Она находилась ровно посередине между двумя селениями акаучи – Аванарубу, из которого мы вышли, и Авинау, где предполагали устроиться на ночлег.
– Привал, – спрыгивая с коня, скомандовал Джеймс.
Он протянул руки, помогая мне спешиться, но в его глазах больше не было ни капли былых эмоций. Темные, мрачные, они казались холодными и страшными в своей непонятной целеустремленности. И жесты выглядели механическими.
Я вздохнула. За всю дорогу муж не сказал мне ни слова. Ехал, погруженный в собственные мысли, и ни на кого не обращал внимания, даже с Торнтоном не общался, хотя обычно перекидывался с ним парой-тройкой слов. Мне казалось, Кейн пытается что-то для себя решить, сделать выбор. И этот выбор, видимо, был нелегким.
– Авиро, ахави рваш, – сказал Кейн проводнику и повернулся к Торнтону. – Кристофер, я отойду ненадолго, а ты присмотри за миледи, – тихо сказал он, но я услышала. И насторожилась. Куда это он собрался? Что задумал?
В душе шевельнулась тоска.
– Присядьте, леди Кейн, – Торнтон расстелил на земле под деревом грубую конскую попону. – Вам не помешает отдохнуть. Путь до Авинау неблизкий.
Кристофер отошел к лошадям и принялся перевязывать седельные сумки.
– Далеко еще до Чертовых ворот? – провожая взглядом исчезающего за деревьями Кейна, спросила Торнтона.
Чертовыми воротами называли нагромождение огромных, обтесанных ветрами и непогодой камней, обозначающих границу дружественных эшерцам акаучи-волков. Дальше начинались земли рысей, среди которых было немало тех, кто не признавал колонистов и всячески им вредил. До открытых стычек дело доходило редко, но передвигаться по территории рысей приходилось с оглядкой. Авинау – первый поселок после незримой границы – населяли мирные оборотни, а вот дальше Кейн собирался свернуть на земли нейтральных медведей. Ему хотелось избежать ненужных встреч с агрессивными рысями.
– К вечеру дойдем, если погода окончательно не испортится, – с сомнением посмотрев на серое, затянутое темными тучами небо, сказал Кристофер.
Он отвернулся и принялся подтягивать подпругу, а я молча села, достала из кожаной сумки фляжку и отпила пару глотков воды. На душе было неспокойно. Вроде бы на много миль вокруг нет ни одного поселения, но меня всю дорогу не покидало ощущение, что мы тут не одни и из-за деревьев за нами кто-то наблюдает. То ли оборотни, то ли какие-то звери. Не в силах сдержать тревогу, незаметно посмотрела по сторонам. Ничего подозрительного. Только Торнтон, попыхивающий трубкой, да лошади, невозмутимо пощипывающие пробивающуюся из-под вороха листьев траву. А Джеймса так и нет. И Авиро тоже куда-то исчез.
