– Кэри…
Губы мужа коснулись моих, и я подалась вперед, раскрываясь, стремясь стать ближе, без слов говоря все, что было на сердце. Горячее дыхание обожгло, жар костра потек по венам, сверкающие искры взбудоражили кровь, заставили ее бежать быстрее, расплавили золотой лавой.
– Джеймс…
Поцелуй получился горько-сладким, с привкусом пережитого ужаса и ярких надежд.
– Как бы я ни пытался себя обманывать, это оказалось бесполезно, – держа мое лицо в своих ладонях, тихо сказал муж. – Я люблю тебя, Кэролайн Кейн. И больше не собираюсь это скрывать.
В запавших, измученных глазах появился отблеск чувств. Настоящих. Беззащитно-искренних. Открытых и ранимых. И мое сердце откликнулось на этот яркий свет, в котором сгорали все былые обиды и недомолвки. И я поняла, что не могу больше таиться от мужа, что между нами не должно быть тайн.
– Джеймс, я должна тебе кое в чем признаться, – собравшись с духом, посмотрела на супруга.
– В чем именно?
Кейн посерьезнел. В его взгляде появилась настороженность. Руки сжались чуть сильнее.
– Я была с тобой не совсем честна, – слова шли с языка неохотно, но я твердо решила положить конец нашим недомолвкам и лжи. – Я отправилась в это путешествие не просто так. Мне необходимо найти алайетов и разобраться с собственной магией.
– Я подозревал что-то подобное, – после небольшой паузы, сказал Джеймс. – Расскажешь подробности?
– Да, – кивнула в ответ и поведала мужу все, что сказал отшельник Роунс. А потом добавила еще и то, о чем прочитала в семейной библии.
Кейн слушал молча, не перебивая. Смотрел на меня одним из своих непередаваемых взглядов и изредка задумчиво хмурился. И лишь когда я замолчала, негромко спросил:
– Она у тебя с собой?
– Библия? Да.
– Можешь показать мне скрытый текст?
– Попробую, правда, не уверена, что ты его увидишь.
Я достала из сумки книгу, открыла ее и протянула мужу.
– Вот здесь, – указала на строки, написанные рукой моей маменьки.
Кейн разгладил лист ладонью, прикрыл глаза и замер. А через несколько секунд вздохнул и отдал библию обратно.
– Ничего не чувствую. Даже малейшего намека на магию.
Он попробовал усмехнуться, но усмешка вышла грустной.
– Значит, тебе нужно пройти инициацию, – задумчиво повторил он. – Что ж, предсказуемо. И что ты будешь делать потом, когда обретешь свою силу?
Серые глаза смотрели вдумчиво и серьезно.
– Пока не знаю, – я пожала плечами. – Не уверена даже, что у меня получится. Да и вообще не очень хорошо понимаю, как к ней относиться, что она такое – добро или зло?
Джеймс погладил обложку библии, повторяя выбитые на ней узоры, а потом посмотрел на меня и сказал:
– Что ж, раз уж у нас сегодня вечер откровений, тогда и я признаюсь. В горы Ареи я иду не за золотом.
– Так я и думала. И что же ты ищешь?
В душе все замерло в ожидании ответа. Неужели я дождалась от мужа правды? Неужели наступил конец секретам и недомолвкам?
– Посох Силы, – негромко сказал Джеймс.– Артефакт алайетов, способный вернуть мне огонь и крылья.
Муж помолчал немного, продолжая невесомо обводить пальцем круги на кожаной обложке, и принялся рассказывать историю своего рода, а я слушала, и у меня перед глазами проходили жизни фениксов. Их сила. Их любовь к небу. Огненное возрождение. Магия. Кейн говорил, и в его глазах загоралось пламя, лицо преображалось, и я будто снова видела горящие золотые крылья за его спиной и ощущала жар окружающего его огня.
– Получается, твоего деда обрекли на страдания мои предки? – спросила я, когда муж закончил свой рассказ. – Но за что? Что он сделал?
– Дед не любил об этом говорить. Сказал только, что его погубила женщина из рода Озириса, Амонерис. По словам деда, она была подлинным исчадием ада, заманившим его в ловушку и лишившим крыльев.
– А род Озириса…
– Это твой род, Кэри. Род Избранных.
Он отодвинулся немного, а я вздрогнула и нечаянно задела лежащую на коленях библию. Та упала, раскрывшись на Книге Есфири.
– Теперь понятно, почему ты так ненавидишь алайетов.
Сердце болезненно сжалось. Выходит, война фениксов и алайетов имеет очень давние корни. И мы с мужем – ее наследники. Среди волшебников Эрдерона такое случалось нередко. Я слышала много историй подобной родовой вражды: маги веками несли бремя семейных клятв, замешанных на крови и требующих своего исполнения. Бренеры и Игторпы, Лачистеры и Дроуны, Эстеверы и Стенсеры – древние магические семьи, изводящие друг друга на протяжении не одного столетия и не желающие положить конец своим распрям. Все знали об этой вражде и давно к ней привыкли, относясь как к одному из развлечений, до которых были так падки эшерские маги.
Вот и у нас с Джеймсом оказалась своя история вражды. Знать бы еще, как с ней покончить…
Я наклонилась, чтобы поднять книгу и увидела, как между ровных строк появляются другие, новые, те, которых я не замечала прежде – угловатые, немного убегающие вниз, заходящие на поля и перечеркнутые какими-то странными знаками. Мне почему-то показалось, что они написаны совсем молодой девушкой. Я даже на секунду увидела ее склоненное над книгой лицо, распущенные светлые волосы, низкий вырез простого, похожего на старинную тунику платья. И торопливую руку, выводящую острые мелкие буквы.
«Пусть простит меня Великая Матерь, – прочитала неразборчивую вязь, – но я не смогла устоять. Увидела – и захотела до безумия. Он красив. Он обходителен. Он улыбается так, как не умеют улыбаться наши мужчины. А его глаза… В них светится настоящий огонь – золотистый, горячий, притягательный. Он обжигает душу и плавит тело, в его тепле можно согреться, а можно и сгореть. И я горю. Каждую ночь. Каждый украденный миг. Убегаю к Белому камню, который находится далеко за пределами Алайи и не попадает под око Великой, и встречаюсь с моим фениксом. Его поцелуи сводят с ума. Его руки знают все секреты моего тела. Его губы коварны и искусны, они заставляют стонать, а речи столь сладки, что заставляют окончательно потерять голову».
– Джеймс, кажется, я кое-что нашла! – оторвавшись, посмотрела на мужа. – По-моему, это имеет отношение к фениксам.
– Сможешь прочитать?
Я кивнула и снова погрузилась в книгу.
«Он ничего мне не обещал. Ни имени, ни ритуала единения, ничего. Что ж, пусть. Я знаю, он должен будет уйти, вернуться в свой мир. И я знаю, что он не позовет меня за собой. Но я ни о чем не жалею. Наши мужчины слишком слабы. Они раболепно преклоняются перед нашей силой и не способны любить с такой страстью, как этот чужеземец. Джолион… С ним я узнала, что значит быть женщиной. С ним расцвела моя глубинная суть. С ним мир стал больше и шире. А заветы Великой Матери… Они давно устарели. Что значит чистота и девственность по сравнению с тем наслаждением, что может подарить мужчина? Нет, я не жалею, что нарушила закон. Ни о чем не жалею. Тем более что об этом никто никогда не узнает».
