Следующая запись была написана так неразборчиво, что я с трудом продиралась сквозь сбившиеся пляшущие буквы.
«Отец грозит мне судом Старейших. Он выследил нас, прошел за мной от самых Светлых врат до далекого Белого Камня, увидел Джолиона и обо всем рассказал матушке. А та на следующий день пришла к скале и едва не уничтожила феникса, отцу с трудом удалось ее остановить. Ох и бушевала же она! Разнесла все вокруг, кричала, что я опозорила род и прогневала Великую Мать.
Можно подумать, древнему божеству есть до нас дело!
Теперь чужеземец томится в гроте Надежды, а меня заперли в доме и не выпускают даже для еженедельных ритуалов поклонения духам.
Мать непреклонна. Она требует, чтобы Кейн на мне женился и стал Хранителем. Если бы только феникс согласился… Он говорил, что в Эрдероне его ждет невеста, девушка, принадлежащая к императорской семье. Но разве магия и бессмертие не стоят того, чтобы поступиться своей гордостью? Я ведь поступилась? Увидела в лесу златоглазого мужчину и так отчаянно захотела, чтобы он стал моим, что забыла о стыде и гордости и сама подошла к нему и потянула за собой всеми силами, доставшимися от бабки, заставляя его потерять голову и влюбиться. Видно, не хватило тех сил, и голову он так и не потерял».
– Тут про твоего деда, – я подняла взгляд на мужа и пересказала ему то, что прочитала.
Джеймс слушал молча, внимательно глядя на меня своими удивительными глазами, в которых больше не было холода. И я когда-то считала их ледяными?
– Вот значит как. Что ж, он говорил, что не сумел устоять перед «дикаркой». Там есть что-то еще?
Муж отвел от моего лица выбившуюся прядь.
– Да, – мне хотелось потянуться к теплой руке, и я не смогла отказать себе в этом желании. И Джеймс не оттолкнул. Он легко провел пальцами по моей щеке – нежно, почти невесомо, и этот жест отозвался в сердце ответной нежностью, заставил податься вперед, коснуться губ, раствориться в поцелуе. Не в том страстном и горячем, что сводит с ума, а совсем в другом – искреннем, беззащитном, идущим не от плоти, а от души.
Не знаю, сколько времени прошло. Когда мы оторвались друг от друга, мне с трудом удалось вспомнить, что было до.
– Давай все-таки дочитаем историю наших предков до конца, – предложила мужу.
Тот кивнул, и я вернулась к неровным строчкам.
«Все кончено. Кейн отказался. Даже перед угрозой лишения бессмертия он не пожелал взять в жены «необразованную дикарку» и остаться в Алайе. Это его слова. И Совет Старейших привел приговор в исполнение. Завтра мне тоже предстоит Совет. Не знаю, какое наказание меня ждет, но, судя по взгляду Артенис, самое суровое. Как же! Ведь я была нареченной ее сына и посмела нарушить слово! Не сомневаюсь, что старуха будет требовать, чтобы меня лишили магии, но вряд ли остальные с ней согласятся. Отец обещал, что мне ничего не грозит, а ему можно верить, ведь он Главный Хранитель Посоха Силы. Разве позволит он применить Посох против своей единственной и любимой дочери?»
– Как-то не вызывает она у меня симпатии, – пробормотала я, глядя на разнокалиберные буквы. – Ее возлюбленного лишили бессмертия и крыльев, а она переживает исключительно о себе.
Я перевернула лист и вчиталась в неразборчивые слова. Некоторые из них были так густо зачеркнуты, что мне с трудом удавалось их понять. Похоже, девушка писала в сильном волнении.
«Эти старые карги… Эти проклятые старухи… Они ее забрали! Они забрали мою магию! Ни отец, ни матушка ничего не смогли сделать. Смотрели на меня и молчали, когда Сафита выкачивала Посохом мою силу. Ненавижу… Как же я всех ненавижу! И Совет, и Старейших, и феникса, не пожелавшего поступиться своей гордостью. И всех алайетов. Я больше не хочу здесь оставаться. С теми малыми крохами, что остались от моего дара, среди Избранных мне больше нет места. Аса атрон! Я, которая должна была стать одной из сильнейших Избранных и войти в Совет, вынуждена буду влачить жалкое существование среди корди – низшей касты, тех, у кого отобрали магию. Нет, я никогда на это не соглашусь! Стать несчастной приживалкой? Прислуживать Избранным? Ни за что! Отец предлагает изменить внешность и отправиться в одно из эшерских поселений. В Сарджент. Что ж, я поеду. Это лучше, чем смотреть в ненавистные лица тех, кто превратил меня в обрубок, лишенный живительной силы алайя».
Дальше шли еще несколько строк, но разобрать их я не смогла.
– Выходит, они оба пострадали, – тихо сказал Джеймс, когда я замолчала и закрыла библию.
– Но при этом они оба не вызывают жалости.
Я все еще не могла отойти от того неприятного чувства, что засело внутри после прочтения истории прабабки.
– Не могу не согласиться, – кивнул муж.
– Я только одного не понимаю, почему с твоим дедом поступили так жестоко?
– О, как раз это я понять могу. У алайетов очень многое завязано на телесной чистоте. И брак совершается не так, как у нас, а с особыми ритуалами, в магии которых первая брачная ночь занимает центральное место. Об этом писал Ларье – один из исследователей, сумевших раскрыть некоторые тайны Избранных. И то, что Амонерис вступила в связь с чужаком, было настоящим преступлением. Любого, кто посмел без брака посягнуть на девственность женщины-алайя, ждала смерть.
– Но твоего деда оставили в живых.
– Его оставили медленно умирать. Убить феникса невозможно, это не под силу даже Избранным. Но с помощью Посоха они сумели лишить его сущности, и это стало началом конца, прекратив цепь перерождений.
– Получается, фениксы действительно могут жить вечно?
– Да. Если только сами не захотят уйти.
– А кроме вашего рода в мире еще есть фениксы?
– Императорская семья. Раньше мы тоже к ней принадлежали, но потом, оставшись без сущности, утеряли эту привилегию. Когда дед вернулся от алайетов, кузина, которая должна была стать его женой, та, ради кого он фактически отказался от бессмертия, разорвала с ним помолвку и вскоре вышла замуж за его двоюродного брата и вечного соперника Эбенезиуса Лина. С тех пор в жизни деда остались только две страсти: ненависть к женщинам и ненависть к Избранным.
– Но он все равно женился.
– Хотел продолжить род. И завещать свою ненависть потомкам.
Джеймс невесело усмехнулся.
– Отец последовал по его стопам. А вот я… Я оказался клятвопреступником. Не смог переступить через себя и оборвать твою жизнь.
– И чем это тебе грозит? Ведь у каждой клятвы есть магический гарант исполнения, нам говорили об этом в пансионе.
Я с тревогой посмотрела на мужа, но тот отвел взгляд. Правда, сделал это недостаточно быстро.
– Джеймс?
Голос дрогнул. Внутри будто холодная волна прошлась. Вспомнились дрожащие руки мужа, гримаса боли, изредка появляющаяся на его лице.
– Джеймс, не молчи. Что служит гарантом? Что сделал твой дед? Ну?
