Дженне захотелось взять Фредди за руку, обнять за плечи, но она не знала, как он отреагирует. Ей показалось, Фредди вот-вот заплачет, однако он спокойно посмотрел ей в глаза и произнес:
– Короче, не стесняйся плохо говорить о моем отце. Я пойму.
Они замолчали. Дженна взглянула в окно на сад.
– Знаешь, – продолжил Фредди, – мама училась в папиной школе. Он преподавал английский. Отец утверждает, что впервые познакомился с ней, когда ей было девятнадцать, но в такое совпадение с трудом верится, правда?
– Думаешь, между ними что-то было, пока она училась в школе?
– Не знаю. Возможно. Порой мне кажется… – Фредди задумчиво коснулся пальцами губ, – будто они мне чужие. Есть еще одна интересная деталь. Мама проговорилась. Я спросил ее про разгневанную женщину из Озерного края, и она сказала… – Он заговорил фальцетом, явно подражая матери: – «Может, ему пришлось исключить ее дочь, а может, она была недовольна оценками. Иногда родители бывают чрезмерно чувствительными». Мама явно знает больше, чем показывает. Ей известно, кто та женщина и что случилось на самом деле.
Дженна широко раскрыла глаза от удивления.
– Она правда так сказала?
– Да, честное слово.
– Следует поискать в Интернете. Ты знаешь названия школ, в которых работал твой папа?
– Э-э… вроде да. По крайней мере, я знаю города, где он жил, и, может быть, смогу вспомнить названия школ, если увижу.
– У тебя есть ноутбук?
– Сейчас принесу. Жди здесь, никуда не уходи.
Дженна улыбнулась.
– Не уйду, не беспокойся. С места не сдвинусь.
Фредди не было пару минут. Дженна действительно сидела неподвижно. Как странно – я на кухне директора школы. Вернувшись, Фредди воткнул ноутбук в розетку и включил его.
– Ну вот, – он открыл браузер. – Папа начал преподавать в Бертоне-на-Тренте, там и познакомился с мамой. Давай посмотрим тамошние школы. – Он вбил запрос и пролистал результаты. – Вот она: старшая школа имени Роберта Саттона. Я слышал, папа упоминал это название.
– Ага. Теперь ищи новости про эту школу, где фигурирует имя твоего отца.
Фредди ввел новый запрос, и поисковик выдал ему длинный список сообщений про кружки и награды, поездки и школьные спектакли. Ни одного события, позволяющего предположить, что мистер Фицуильям совершил нечто, заставившее разгневанную мать ученицы наброситься на него с кулаками.
– Добавь «Вива», – предложила Дженна.
Фредди с одобрением взглянул на нее.
– Отличная мысль.
Он ввел слово «Вива» в предыдущий запрос и нажал кнопку «Поиск». Прочитав первый заголовок, оба ахнули и ошеломленно посмотрели друг на друга.
– О господи, – прошептала Дженна.
Фредди установил курсор на строке заголовка и занес палец над кнопкой.
– Давай, жми, – подбодрила его Дженна.
– Я боюсь.
– Хочешь, я нажму?
Фредди кивнул и придвинул к ней ноутбук. Дженна кликнула на ссылку.
– 53 –
Стоял погожий весенний день, чересчур теплый для марта. Джоуи расстегнула пальто и перебралась на солнечную сторону улицы. Она только что вышла с работы и решила пройтись по магазинам, купить наряд на завтра. У нее назначено свидание с Томом Фицуильямом в номере отеля, где они займутся любовью. Может, да, а может, и нет. Джоуи еще не решила. Возможно, она вообще не пойдет. В голове звучала сотня голосов, и каждый твердил свое.
Ураган в голове у Джоуи царил давно, со старших классов. Из-за него она провалила выпускные экзамены, ее исключили из двух школ, ей никак не удавалось хранить верность своему парню, даже когда была по уши влюблена, она не умела поддерживать дружбу и не обзавелась домашним хозяйством. Именно поэтому ее нижнее белье затерто до дыр, банковский счет пуст, а работа – полный отстой. Все элементы ее существования крутятся в голове, словно носки в стиральной машине, перемешиваются, переворачиваются, постоянно показывают себя с разных сторон и никак не стыкуются друг с другом. В десять утра Джоуи осеняет отличная мысль, а в десять тридцать эта мысль кажется идиотской. Говорят, ключ к счастливой жизни – правильные решения. Однако Джоуи не способна принимать решения, потому что видит множество вариантов, и каждый представляется ей по-своему хорошим. Ее зовут провести выходные с людьми, которых она терпеть не может, и она соглашается: ну да, а что такого, вдруг будет нормально? Разумеется, нормально не получается. Джоуи не в состоянии прислушиваться к интуиции и не способна контролировать собственную жизнь.
«Твой злейший враг – ты сама», – с любовью и в то же время удрученно говорила мама.
После маминой смерти, когда последний вздох покинул истерзанное тело, в голове у Джоуи прояснилось. Мысли успокоились, стало тихо, как в стоячем пруду. Джоуи поняла: ей уже двадцать семь, пришло время начать сознательную жизнь. Она вышла за Альфи и уволилась из отеля на Ибице. Джоуи представляла, что вернется в Бристоль и заживет как респектабельная замужняя дама: найдет хорошую работу, снимет квартиру, будет готовить еду и проводить больше времени с отцом и братом, купит абонемент в спортзал, заведет друзей – нормальных надежных друзей, а не вчерашних школьников, неопрятных симпатяг на одну ночь, шляющихся по клубам и глотающих таблетки. Может, даже запишется в книжный клуб, станет регулярно ходить к парикмахеру и маникюрше, купит машину, заведет собаку или двух, приобретет домашние растения, перейдет на здоровое питание, родит ребенка…
А потом Джоуи вернулась домой и поняла, что квартира ей не по карману, а без квартиры нет ни собственноручно приготовленных ужинов, ни заседаний книжного клуба, ни друзей. Она поняла, что не годится для хорошей работы, не готова рожать ребенка, не может себе позволить абонемент в спортзал и машину, а завести надежных, порядочных и верных друзей гораздо труднее, чем кажется на первый взгляд. Постепенно ураган в ее голове вновь набрал силу. И тут появился Том Фицуильям, высокий и красивый, словно маяк, возвышающийся над волнами и водоворотами. С тех пор все мысли Джоуи были лишь о нем; благодаря Тому она не думала о хреновой работе, отсутствии собственного жилья и парализующем страхе сделать шаг к нормальной, размеренной взрослой жизни. Пока Джоуи думала о Томе, о его руках на ее затылке, о его теле, тесно прижатом к ней в укромном уголке «Мелвиллских высот», пока решала, какого цвета выбрать бюстгальтер для завтрашнего свидания, на которое она не факт что пойдет, можно было не думать о ребенке, которого так хочет Альфи, о том, что ей не следовало выходить за этого славного парня, и о том, что однажды – возможно, очень скоро – она разобьет его доброе чистое сердце.
Синий, решила Джоуи, проводя пальцем по жесткому крахмальному кружеву бюстгальтера за четыре фунта девяносто девять пенсов. Синий, сказала она сама себе, кладя бюстгальтер в корзину для покупок. Синий.
