Такси с шумом остановилось рядом. Шофер, выставив наружу локоть, выжидающе смотрел на Манека, предчувствуя приличный заработок.
— В «Гранд Отель», — сказал Манек, открывая дверцу.
Помывшись и сменив рубашку, Манек неохотно, но смиренно отправился к семейству Содавалла, где его ожидал пылкий прием. В течение вечера он покорно разрешал называть себя Маком, стараясь уклоняться от объятий, похлопывания по спине и прочих любезностей, чувствуя себя призером на собачьей выставке.
— Какой удар мы пережили, узнав о смерти твоего папы, — говорили они. — Жаль, что вы так далеко живете — мы не смогли даже поехать на похороны.
— Ничего. Я все понимаю. — Манек вспомнил, как отец отзывался о Содавалла — в них нет огонька, они глуповаты, могут заговорить до смерти. А под конец и сам отец утратил природную живость, «огонек». Внезапно на Манека накатила усталость, визит утомил его. Он чувствовал — еще немного, и он может потерять сознание. Поднявшись, он откланялся.
— Я очень рад, что повидал вас.
— Останься у нас, проведем вместе вечер, — настаивали родственники. — Как будет приятно! Утром приготовим тебе омлет и запеченных креветок.
Манек решительно отказался.
— У меня вечером деловое свидание. И ранняя встреча за завтраком. Нужно возвращаться в гостиницу.
Такие вещи они понимали. Особенно поразил их деловой завтрак. Прощаясь, родственники желали ему всего самого лучшего и просили приезжать почаще.
— Не лишай нас радости видеть тебя, — говорили они.
По пути в гостиницу Манек заехал в авиакомпанию и проверил бронирование. Служащий подтвердил заказ.
— Билет на послезавтра, сэр. Вылет в 11.35. Просьба прибыть в аэропорт до девяти.
— Спасибо, — поблагодарил Манек.
В гостинице он съел в ресторане жаркое из баранины. Просмотрел в холле газету, затем забрал ключи и пошел спать. Засыпая, он думал о тете Дине и вспоминал тот вечер, когда они в отсутствие Ишвара и Ома срочно дошивали платья для «Оревуар». Трудное было время!
Перестройка изменила место до неузнаваемости, и на какое-то мгновение Манек подумал, что не туда попал. Мраморные лестницы, охранник, облицовка из блестящего гранита, кондиционеры в каждой квартире, сад на крыше — словом, обычный многоквартирный дом превратили в роскошные апартаменты.
Он ознакомился с перечнем жильцов у главного входа. Проклятый домовладелец добился своего! Выселил тетю Дину — да, для нее все действительно закончилось плохо. А портные? Где теперь работают они?
Выйдя на улицу, он снова попал в плен отчаяния, от яркого солнца застучало в голове. Возможно, тетя Дина подскажет, где найти Ишвара и Ома. Сама она может быть только в одном месте — у брата Нусвана. Но он не знал адреса. Хотя стоит ли узнавать — кто знает, обрадуется ли она ему? Адрес можно узнать в телефонной книге. Но под какой фамилией?
Манек силился вспомнить девичью фамилию тети Дины. Она ее как-то упоминала. Однажды, когда он, Ишвар и Ом сидели в гостиной, она стала рассказывать историю своей жизни. Случилось это после ужина, когда тетя, разложив покрывало на коленях, вшивала очередной лоскут. «Никогда не оглядывайся с сожалением на прошлое», — сказала она тогда. И еще что-то о блестящем будущем, утраченном… нет, омрачившемся еще в детстве, когда ее звали… Дина Шроф.
Манек зашел в аптеку и взял телефонный справочник. Было несколько Шрофов, но только один Нусван Шроф, и он записал адрес. Фармацевт сказал, что это недалеко, и Манек решил идти пешком.
Оставив привычный район, Манек вышел на незнакомую улицу. Он спросил дорогу у сидящего на краю тротуара плотника с инструментами в мешке. Большой палец у рабочего был плотно забинтован. На следующем перекрестке поверни направо, сказал тот, и потом иди мимо крикетного поля.
В конце поля стояла палатка, и толпился народ, хотя никакого матча не предвиделось. Над входом в палатку висело объявление: Встреча с Бал Бабой. Даршан
[154] возможен с 10 до 4, включая воскресенья и банковские каникулы. «Трудная работа у божьего человека, — подумал Манек. — Интересно, что он делает — золотые часы из воздуха, слезы на глазах статуй или лепестки роз, падающие из женского декольте?»
Но имя наводило на мысль о «волосах»
[155]. Манек спросил служителя у входа:
— А кто такой Бал Баба?
— О, Бал Баба — святой человек, — ответил тот. — Он вернулся к нам, проведя много лет в медитации на Гималаях.
— А что он делает?
— Бал Баба наделен особой божественной силой. Он рассказывает разные вещи, которые тебе надо знать. И для этого ему нужно всего лишь подержать в своих святых пальцах секунд десять несколько твоих волосков.
— И сколько это стоит?
— Сам Бал Баба ничего себе не берет, — с возмущением ответил мужчина, но потом прибавил с вкрадчивой улыбкой: — Однако пожертвования в любом, неограниченном количестве приветствуются Фондом Бал Бабы.
Манеку стало интересно, и он вошел внутрь. Одного взгляда было достаточно, чтобы понять, насколько тут все фальшиво. Он представил, как расскажет портным, что он увидел. Будет о чем посмеяться после восьми лет разлуки.
В самой палатке было меньше людей, чем снаружи. Всего несколько человек ждали своей очереди перед ширмой, за которой сидел очень-очень святой Бал Баба. Раз на каждого клиента тратится всего десять секунд медитации, много времени он здесь не потеряет, подумал Манек. Тут был самый настоящий конвейер — сначала даршан, потом консультация.
Манек встал в очередь, и скоро его вызвали. Сидящий за ширмой мужчина в желто-оранжевом халате был гладко выбрит и абсолютно лыс. Даже брови и ресницы были аккуратно удалены. Ни одного волоска на лице и на прочих частях тела, не покрытых халатом.
Несмотря на неестественно гладкий и сияющий облик святого человека, Манек сразу его узнал.
— А ведь ты Раджарам — сборщик волос!
— Что? — встрепенулся Бал Баба, с которого на мгновение сошла вся святость. Но он сразу овладел собой, вскинул голову и заговорил отчетливо, блаженно улыбаясь и украшая свою речь грациозными движениями рук и пальцев.
— Раджарам, сборщик волос, отрекся от прошлой жизни с ее радостями и горем, пороком и добродетелью. Для чего? Для того чтобы воплотиться в человеческий облик Бал Бабы и использовать свой скромный дар, указывая людям дорогу к мокше
[156].
