— Мы и так многим обязаны вам за эти более чем тридцать лет.
— Мне ничем не вознаградить вас за то, что вы сделали для нашей семьи, — сказал Ашраф, глотая слезы. — Положите в свой чемодан эти ножницы, уважьте старика. — Он утер глаза, но они снова наполнились слезами. — И знайте, если не сложится там с работой, вас всегда ждут здесь.
Ишвар сжал его руку и прижал к своей груди:
— Может, и вы захотите навестить город до нашего возвращения.
— Иншалла. Мне всегда хотелось успеть перед смертью совершить хадж. А ведь из города уходят в дальнее плаванье большие суда. Так что, кто знает?
На следующее утро Мумтаз встала рано, чтобы приготовить чай и собрать отъезжающим пакет с провизией в дорогу. Пока дядя с племянником ели, Ашраф молчал, тяжело переживая предстоящую разлуку. Он только раз спросил: «Вы хорошо спрятали бумажку с адресом Наваза?»
Когда Омпракаш собрался помыть после чая посуду, Мумтаз со слезами на глазах его остановила.
— Оставь, — сказала она. — Я после уберу.
Настало время расставания. Все крепко обнялись и трижды расцеловались.
— Мои старые, никуда не годные глаза, — пожаловался Ашраф. — Слезы так и текут, это какая-то болезнь.
— И мы от тебя, видно, заразились, — сказал Ишвар. У него и Омпракаша тоже стояли в глазах слезы. Еще до восхода солнца они с чемоданом и свернутыми постелями отправились пешком на железнодорожную станцию.
К вечеру поезд доставил портных в город. С лязганьем и треском поезд прибыл на станцию под невнятный рев несущегося из громкоговорителя объявления. Пассажиры тонкими струйками вливались в море встречающих друзей и родных. Слышались радостные крики, лились слезы радости. Платформа превратилась в людской водоворот. Носильщики вторгались в него, предлагая свои услуги.
Ошеломленные Ишвар и Омпракаш стояли поодаль от суетливой толпы. Ощущение приключения, которое понемногу расцветало в пути, сразу завяло.
— Ну и ну! — Ишвару не хватало среди этой массы народа знакомого лица. — Ничего себе толпища!
— Пойдем! — сказал Омпракаш и, взяв чемодан, стал решительно пробираться сквозь людей и вещи, словно знал, что это последнее препятствие, а дальше лежит город надежд, где все будет хорошо.
Они с трудом преодолели платформу и оказались в огромном главном вестибюле вокзала, потолки здесь были до небес, а колонны возвышались как невиданные деревья. Дядя и племянник блуждали по залу, как в тумане, расспрашивали людей, рассчитывая на помощь. Им торопливо что-то отвечали или куда-то указывали, они благодарно кивали, но понять ничего не могли. Потребовался час, чтобы выяснить — к другу Ашрафа нужно ехать на электричке. Поездка заняла двадцать минут.
На месте им указали путь. До магазина Наваза, служащего одновременно семье домом, было десять минут ходу. Тротуар был усеян спящими людьми. Слабый желтый свет от фонарей лился подкрашенным дождем на закутанные в лохмотья тела. Омпракаша передернуло. «Словно трупы», — прошептал он. Вглядываясь в неподвижные тела, он искал какие-нибудь признаки жизни — вздымающуюся грудь, дрогнувший палец, дернувшееся веко. Но бледный свет не давал уловить такие незначительные движения.
По мере приближения к дому друга дяди Ашрафа страхи понемногу отступали. Сопутствующий приезду кошмар, похоже, подходил к концу. До дверей дома они дошли по доскам, перекинутым через открытый канализационный коллектор. Гнилая доска чуть не треснула под ногой Омпракаша. Ишвар удержал племянника за локоть. Мужчины постучали в дверь.
— Салям алейкум! — приветствовали они Наваза, глядя на него так, как приличествует смотреть на благодетеля.
Наваз едва ответил на приветствие. Он прикинулся, что приезд Ишвара и Омпракаша для него неожиданность и не сразу признался, что получил письмо от Ашрафа. Нехотя разрешил он провести им несколько ночей под навесом за кухней, пока они не подыщут себе жилье.
— Я делаю это только ради Ашрафа, — подчеркнул он. — Нам и одним здесь тесно.
— Спасибо, Наваз-бхай, — сказал Ишвар. — Только на несколько дней. Благодарим вас.
С кухни доносились аппетитные запахи, но Наваз не пригласил их разделить с ним трапезу. Мужчины помыли лицо и руки под краном во дворе и там же напились воды, сложив лодочкой руки. Из кухонного окна во двор падал свет, и они, усевшись рядом, доели приготовленные тетей Мумтаз чапати, прислушиваясь к голосам из соседних домов.
Земля под навесом была сильно замусорена листьями, картофельными очистками, косточками от разных фруктов, рыбьими костями и двумя рыбьими головами с пустыми глазницами.
— Как здесь спать? — спросил Омпракаш. — Это какая-то помойка.
Он огляделся и увидел у черного хода метлу, прислоненную к водосточной трубе. Омпракаш сгреб метлой в сторону весь сор, а Ишвар тем временем принес в кружке воду и разбрызгал ее по земле, перед тем как еще раз подмести.
Их деятельность привлекла внимание Наваза.
— Вам что, здесь не нравится? Вас никто насильно не держит.
— Да нет, все отлично, — заверил его Ишвар. — Так, прибрались немного.
— Вы взяли мою вещь, — и Наваз указал на щетку.
— Да, но мы…
— Нужно спрашивать, прежде чем что-то берешь, — грубо оборвал их Наваз и вернулся в дом.
Подождав, пока земля под навесом высохнет, дядя и племянник раскатали матрасы и одеяла. Шум в соседних постройках не ослабевал. Орало радио. Какой-то мужчина громко ругал и избивал женщину. Она криком звала на помощь. Он на мгновение остановился, но тут же продолжил избиение. Пьяный грязно ругался, вызывая громкий хохот окружающих. Скрежет машин не умолкал ни на секунду. Омпракаша заинтересовало мерцание в одном окне, он встал, заглянул внутрь и махнул рукой Ишвару — подойди! «Дордаршан»
[53], — взволнованно прошептал он. Но через минуту-другую кто-то в комнате заметил, что они уставились в телевизор, и прогнал их.
Мужчины вернулись под навес, но спали плохо. Один раз их разбудил дикий визг, словно резали какое-то животное.
К утреннему чаю дядю с племянником не пригласили, что Ишвар счел оскорбительным.
— В этом городе другие порядки, — сказал он.
Они умылись, выпили воды и ждали, когда Наваз откроет ателье. Тот увидел их на ступеньках, они вытягивали шею, чтобы заглянуть внутрь.
— А, это вы… Что вам надо?
— Простите за беспокойство, но, может, вы не знаете, что мы тоже портные? — сказал Ишвар. — Можно нам шить для вас? В вашей мастерской? Дядя Ашраф сказал нам…
— Дело в том, что у нас самих мало работы, — произнес Наваз, возвращаясь в дом. — Поищите где-нибудь в другом месте.
Стоя на ступенях, Ишвар и Ом растерялись — неужели Наваз ничем больше не поможет? Но он вернулся через минуту с карандашом и бумагой, продиктовал названия мастерских по пошиву одежды и объяснил, как до них добраться. Они поблагодарили его за совет.
