Через день-другой душевное равновесие возвращалось к нему. И он снова понимал — да, он поступил правильно, оставшись на родном месте в горах, его семье здесь хорошо. «Воздух и вода здесь чистейшие, горы необыкновенно красивы, да и с бизнесом все в порядке, — писали они с женой родственникам, которые периодически уговаривали их переехать в большой город. — Ни в каком другом месте Манек не подготовится лучше к взрослой жизни».
Если б спросили самого Манека, он бы полностью согласился с родителями. И не из-за перспектив в будущем, главное — его устраивало настоящее, у него было по-настоящему счастливое детство. Его дни были интересными и насыщенными — утро и начало дня отводились школе, потом он работал в магазине, а вечерами гулял с отцом и, стараясь не отставать, увеличивал шаг, иначе отец дразнил его улиткой.
Но лучше всего были воскресенья. Тогда приходил мужчина-гадди
[78] по имени Бхану работать в саду за домом. Манек всю неделю ждал прихода Бхану — работая в их владениях, тот всегда поручал ему какое-нибудь дело. Самый интересный участок начинался после первых пятидесяти ярдов, там земля шла под уклон, и росли деревья, кустарники, густой подлесок. Бхану учил его названиям неизвестных цветов и трав, которые не росли у дома рядом с розами, лилиями и ноготками. Он показал Манеку растение, служащее противоядием ядовитому дурману, показал листья, помогавшие при укусе змей, и другие, лечащие желудок. Познакомил его с растениями, чьи измельченные стебли залечивают порезы и раны, и научил так сжимать львиный зев, чтобы цветок раскрылся. Ближе к холодам они собирали сухие ветки и сучья и разводили небольшой костер.
Иногда Бхану приводил с собой дочь Сорейю, ровесницу Манека. Тогда Манек делил время между работой и игрой. В полдень миссис Кохлах звала детей обедать. Сорейя стеснялась есть за столом — у них дома не было стульев. Не сразу — но наступил момент, когда девочка стала прибегать вместе с Манеком и с готовностью садилась на свое место. Бхану по-прежнему ел на улице.
Однажды Сорейя присела на корточки меж кустами на дальнем склоне. Манек немного подождал, а потом подошел ближе. Девочка ему улыбнулась. Услышав тихое журчание, он наклонился посмотреть. Маленькая струйка оставила на земле пенистую лужицу.
Манек расстегнул штаны и продемонстрировал водяную арку.
— Я могу делать пи-пи стоя, — похвалился он.
Девочка со смехом натянула трусики.
— Мой брат тоже может, у него тоже есть маленькая писулька, как у тебя.
С тех пор походы в кусты стали для них своего рода ритуалом, повторявшимся всякий раз, когда Сорейя приходила на работу с отцом. Со временем любопытство привело их к более подробному анатомическому обследованию.
— Что с вами? — спросила однажды миссис Кохлах, когда дети пришли пить чай. — Почему вы все время хихикаете?
С этого момента миссис Кохлах стала по воскресеньям следить из кухонного окна за их передвижениями и заметила, что парочка часто спускается по склону вниз и теряется из виду. Ее попытка незаметно подкрасться к ним провалилась. Дети еще издали услышали шаги и со смехом выбежали ей навстречу.
Позже миссис Кохлах поделилась своими подозрениями с мужем.
— Фарух, думаю, тебе надо присматривать за Манеком, когда приходит Сорейя.
— А что он натворил?
— Видишь ли, они уходят в кусты и… — она покраснела, — я ничего не видела, но…
— Вот негодник, — улыбнулся мистер Кохлах. Следующее воскресенье муж провел в саду, надзирая за работой Бхану и не упуская из внимания дальний склон. Всю оставшуюся часть года по воскресеньям он нес эту вахту. Детям приходилось идти на хитрости, чтобы скрыться от всевидящего ока отца.
Когда Манек закончил четвертый класс, мистер Кохлах стал задумываться, не отдать ли сына в частную школу. Качество обучения в местной школе оставляло желать лучшего. Бригадир Гревал и остальные советовали так и поступить.
— Хорошее образование — главное в жизни, — утверждали они.
До найденной частной школы надо было ехать восемь часов на автобусе. У Манека эти планы вызвали резкое неприятие. Даже сама мысль о том, что он будет жить вдали от своей вселенной — дома в горах, — вызывала у него панику.
— Мне нравится моя школа, — умолял он. — И тогда я не смогу работать в магазине.
— Не беспокойся о работе, тебе всего одиннадцать, — рассмеялся мистер Кохлах. — Получай удовольствие от своего возраста. Это так здорово — жить с ровесниками. Ты полюбишь новую школу. А магазин никуда не денется — будет ждать твоего приезда на каникулы.
Постепенно Манек привык к новым условиям, но так и не полюбил частную школу. В душе осталась боль измены. Дня не проходило, чтобы он не вспоминал родной дом, родителей, магазин, горы. Новые одноклассники очень отличались от тех мальчиков, которых он прежде знал. Они держались так, будто были выше и лучше него. Те, что постарше, говорили о девушках и щупали младших. Один старшеклассник показал Манеку колоду карт с голыми женщинами. Темные пятна между ног шокировали Манека. «Такого не может быть, эти картинки — подделка», — думал он, вспоминая гладкое, нежное и таинственное отверстие у Сорейи.
— Волосы обязательно должны быть, — сказал старший мальчик. — Фотографии самые настоящие. Вот смотри, сейчас увидишь. — Он снял штаны и показал черную поросль вокруг набухшего пениса.
— Но ты мальчик. Это ничего не доказывает, у девочек все иначе, — сказал Манек. Ему захотелось получше рассмотреть карты. Старшеклассник соглашался, но только при одном условии: он прижал к себе Манека и, постанывая, терся об него. «Какие странные звуки, — подумал Манек, — как будто ему хочется какать». Когда у старшеклассника штаны стали мокрыми, он отдал Манеку карты.
Манек приехал домой на праздник Дивали, и уже через два дня стал уговаривать родителей не отсылать его обратно в школу. Он изводил их просьбами до тех пор, пока отец не рассердился.
— Больше ни слова об этом, — отрезал мистер Кохлах.
Манек пошел спать, не пожелав родителям доброй ночи. Этот проступок долго мучил его, не давая уснуть. Когда пробило полночь, он почти решился идти в спальню родителей, чтобы извиниться за неподобающее поведение. Но гордость и страх вновь рассердить отца не позволили это сделать.
Утром Манек обнял стоявшую у плиты мать и прошептал ей слова приветствия, потом обошел стороной отца у окна и тихо сел на свое место.
— Его высочество еще дуется, — сказал отец с улыбкой.
Манек, нахмурившись, уставился в чашку. Боясь вновь вступать в спор, он улыбнулся в ответ.
Был воскресный день, и, как обычно, пришел работать Бхану. Сорейи с ним не было. Манек некоторое время слонялся неподалеку, а потом собрался с духом и спросил о девочке.
— Сорейя с матерью, — ответил Бхану. — Она теперь всегда при ней будет.
