Вечером, когда он сидел в своей комнате в общежитии и читал учебник по ЭВМ, к нему внезапно зашел отец и с порога заявил:
— Собирайся, в город поедем — развеемся.
— Не хочу, мне к экзаменам готовится надо, — ответил Баграт, не отрывая взгляда от учебника.
— Ерунду не говори — тебя и так примут, — заявил отец.
— Я же сказал, что сам буду поступать — без твоей протекции.
— Хорошо, сам, — согласился родитель, — но ты же и без учебника все прекрасно знаешь. К тому же пара-тройка часов роли не играют. Поэтому собирайся.
Однако Баграт продолжал лежать на диване с учебником в руках. Он лишь перевел взгляд на отца и спросил:
— А чем ты здесь занимаешься?
— С тобой разговариваю — уговариваю тебя пойти отдохнуть, — искренне удивился отец.
— Я не про это тебя спрашиваю. Чем ты занимаешься в Ташкенте?
Судя по тому, как посмотрел на сына родитель, было видно, что этот вопрос застал его врасплох. Но это длилось лишь мгновение. Затем отец присел на диван у ног отпрыска и спросил:
— А почему тебя это вдруг стало интересовать?
— Я все-таки твой сын, к тому же старший. Так чем ты здесь занимаешься?
— Порядок навожу, — после небольшой паузы ответил, наконец, отец.
— А в чем заключается этот порядок?
— В том, чтобы разного рода казнокрады сидели в тюрьме, а не в теплых креслах.
— Тогда почему этот самый порядок ты не наводишь, например, в Грузии? Там этих казнокрадов не меньше, чем здесь.
— В Грузии другие люди будут наводить порядок.
— Когда?
— А я откуда знаю? — продолжал удивляться отец.
— Но ты не задумывался над этим — почему в Узбекистане наводят порядок, а в Грузии даже не собираются? А ведь там чуть ли не вся милиция берет взятки. Отец моего приятеля, Шалва, сын заместителя министра внутренних дел, который инспектирует экономику. Так ему взятки каждый месяц несут местные цеховики. Но его не трогают, потому что на эту должность он попал благодаря своим связям с Шеварднадзе. Об этом вся Грузия знает.
— Замолчи! — закричал Габрилянов-старший и даже замахнулся на сына. — Мы тебя с матерью не для того вытащили из Грузии, чтобы ты теперь уже здесь угодил в какую-то историю из-за своего длинного языка. Заруби себе на носу: есть такие дела, куда лучше не соваться. Неужели тбилисская история тебя, олуха, ничему не научила?
Выпалив этот монолог, отец встал с дивана и подошел к окну. Достав из кармана пачку сигарет, он хотел было закурить, но сын не дал ему этого сделать:
— Здесь не курят! И вообще, не мешай мне готовиться к экзаменам.
Какое-то время Габрилянов-старший стоял с незажженной сигаретой у окна и смотрел на сына. Затем он вернул сигарету обратно в пачку и вышел из комнаты, не сказав больше ни слова. Но разговор этот он запомнил.
3 июля 1983 года, воскресенье.
Москва, улица Большая Ордынка
Держа в руке чашку с чаем, Антон Котов сделал несколько глотков, после чего взял из блюдца печенье и слегка его надкусил. Он не был голоден, но и обижать хозяина дома тоже не хотелось, поскольку от этого разговора многое зависело. Чекисту предстояло расспросить бывшего кадровика КГБ, а ныне персонального пенсионера Матвея Ивановича Карпова, который почти два десятка лет назад брал на службу в КГБ Александра Бородина. Они сидели в уютной трехкомнатной квартире кадровика с окнами, выходящими на Большую Ордынку, и прежде чем начать разговор, внимательно друг друга изучали.
— Вы, Матвей Иванович, наверное, задаете себе вопрос, почему мне посоветовали встретиться именно с вами? — спросил у кадровика Котов, ставя чашку на стол.
— Нет, Антон Сергеевич, не задаю, поскольку прекрасно знаю ответ на этот вопрос, — сидя в мягком кресле с высокой спинкой, ответил хозяин дома. — Вас послали ко мне, поскольку у меня феноменальная память. У вас есть с собой какой-нибудь документ?
— В смысле? — вскинул брови вверх Котов.
— Например, паспорт. Откройте его на третьей странице, где справа фотография.
Котов полез в карман пиджака и извлек на свет упомянутый документ.
— А теперь откройте его передо мной и, посчитав до трех, закройте.
Котов послушно исполнил и это. И едва он успел закрыть паспорт, как хозяин стал наизусть воспроизводить прочитанное:
— Дата рождения — десятое сентября тысяча девятьсот сорок седьмого года. Место рождения — город Омск. Национальность — русский. Кем выдан паспорт — отделом внутренних дел Октябрьского райисполкома города Омска. Дата — 14 июня 1976 года.
— Действительно, феноменально, — не скрывая своего восхищения, констатировал Котов, пряча паспорт. — Надеясь, с таким же успехом вы расскажите о том, что меня интересует. Можно мне начинать? Тогда ответьте, пожалуйста, на первый вопрос: вы помните такого человека — Александра Терентьевича Бородина?
— Прекрасно помню, — кивнул головой кадровик. — Это сын прославленного генерала Терентия Бородина. Я зачислял его в штат «лесной школы» в мае тысяча девятьсот шестьдесят четвертого года. Школой тогда руководил, если мне не изменяет моя память, генерал-майор Арсений Васильевич Тишков. Увы, сегодня его с нами уже нет — он скончался почти четыре года назад.
— А кто проверял анкетные данные Бородина?
— Виктор Близнюк, но и его тоже нет в живых — погиб в автокатастрофе два года назад.
— А вы не знаете, у Бородина в анкете не было каких-то нестыковок? Я имею в виду, его родство с генералом Бородиным?
— Намекаете на то, что они не родные? Нет, таких нестыковок не было, и быть не могло. Если бы они были, то я бы об этом знал.
— А Близнюк не мог что-то упустить?
— Виктор Семенович был очень добросовестным работником. Хотя, конечно, все мы люди, все мы можем ошибаться. Близнюк тоже мог ошибиться, но только в какой-либо мелочи. Крупную ошибку я исключаю.
— Помните поговорку, что дьявол кроется в мелочах?
— Под дьяволом вы что подразумеваете — что мы пропустили иностранного шпиона?
— Боже упаси! — всплеснул руками Котов, после чего задал очередной вопрос: — Вам не доводилось слушать, что Александр Бородин каким-то образом связан с Узбекистаном?
Услышав этот вопрос, кадровик с удивлением посмотрел на своего гостя, после чего улыбнулся и, взяв в руки чайник, произнес:
— Хорошо, что вы об этом спросили. Я ведь про вашу чашку совершенно забыл — она у вас почти пустая. А вот у узбеков есть прекрасная традиция наливать в чашку чаю понемногу и делать это постоянно по мере того, как гость ее осушает. Знаете, почему они так делают? Чем меньше чая узбек налил в чашку гостю, тем желаннее тот для него. Поэтому каждый раз, доливая напиток в чашку, он тем самым выражает свое уважению к гостю. Я, слушая вас, про эту традицию забыл, поэтому плохой из меня получился узбек.
