— Попридержи язык, щенок! — грозно сверкая очами, произнес Габрилянов. — Я забочусь о тебе, олухе царя небесного. Меня могут отсюда отозвать, а ты останешься. Так вот, чтобы тебя уважали…
— Кого боятся, тех не уважают, — резко ответил юноша.
— Много ты понимаешь в жизни. Людей надо держать за горло, иначе они тебе на шею сядут и будут тобой понукать. Ты хочешь быть вечной шестеркой?
— Я хочу быть обычным человеком.
— Я в твои годы тоже хотел, но потом жизнь меня научила. В тебе говорит юношеский максимализм, а во мне богатый жизненный опыт. Так что слушай лучше своего отца — он плохому не научит. А пока вот, держи, — и Габрилянов протянул сыну купюру в двадцать пять рублей.
— Не надо, у меня есть деньги, — мотнул головой юноша.
— Откуда?
— Мама дала.
— А это тебе отец дает. Или, может, ты меня за отца не считаешь?
Эти слова решили исход дела — Баграт взял деньги, чтобы не обижать своего родителя, который хоть и оставил их с матерью двенадцать лет назад, однако всегда помогал им материально и, как мог, заботился о сыне. Здесь ничего плохого про своего отца юноша сказать не мог.
18 июня 1983 года, суббота.
Украина, пригород Харькова, поселок Покотиловка
— Только что произвел посадку самолет компании «Аэрофлот», прибывший рейсом номер восемнадцать из Москвы, — раздался в громкоговорителе, установленном в зале аэропорта, приятный женский голос.
Старший лейтенант милиции Захар Корниенко закрыл газету, которую он читал все время ожидания и, оставив ее на скамейке, отправился к зоне, где встречали гостей. Ждать ему пришлось недолго. Прилетевший из Москвы налегке Алексей Игнатов вошел в аэропортовские двери одним из первых и сразу узнал своего встречающего, поскольку тот был единственный из всех присутствующих облачен в милицейскую форму. Обменявшись крепкими рукопожатиями, коллеги отправились на стоянку, где Корниенко оставил свои подержанные «Жигули» третьей модели. Пока они шли к транспортному средству, лейтенант сообщил, что ехать им придется в пригород Харькова — Покотиловку, где находилась дача бывшего директора харьковского Исторического музея, на встречу с которым и прибыл московский гость.
— В минкульте дали именно этот адрес — сказали, что старик давно уехал из города на природу, — объяснил гостю ситуацию Корниенко. — Впрочем, если вы устали, то мы можем сначала заехать ко мне и отобедать — жена у меня мастерица по части наваристых борщей с пампушками.
— Нет уж, коллега, в первую очередь — дело, а пампушки потом, — вежливо отказался от заманчивого предложения Игнатов. — Ехать-то долго?
— Да нет — за двадцать минут управимся.
— Видишь, как все удачно — глядишь, и на пампушки успеем, — не скрывая удовлетворения, заметил Игнатов.
Когда они тронулись в путь, гость задал вопрос, который давно вертелся у него на языке:
— Как тут у вас на Украине дела с «конторскими» — лютуют?
— Не особенно, ведь Федорчук из нашенских, — ответил Корниенко, имея в виду нынешнего министра внутренних дел СССР Виталия Федорчука, который до своего отъезда в Москву более десяти лет руководил украинским КГБ. — Министр у нас прежний — генерал-лейтенант Иван Гладуш, который сел в свое кресле еще при Леониде Ильиче — летом восемьдесят второго. Они же земляки — днепропетровские. Гладуш всю жизнь там и проработал, начав службу в ГАИ в качестве инспектора. Да что там говорить — у нас и главный «конторский» тоже днепропетровский — Муха Степан Нестерович. И замы у нашего министра тоже не поменялись.
А генерал Василий Дурдинец даже из простого зама стал первым.
— А местный начальник? — продолжал вопрошать Игнатов.
— Тут тоже без изменений — уже девятый год нами руководит генерал-майор Михайлюк Николай Тимофеевич. Вполне себе нормальный мужик — мы не жалуемся.
— Получается, у вас здесь оазис мира и благоденствия? — удивился Игнатов.
— Не совсем, — не согласился с этим выводом Корниенко. — У Щербицкого дела не ахти какие хорошие — он как подвешенный. Говорят, в Киев вскоре должна инспекция из Москвы приехать — шерстить будут по полной. Если он после этого со своего поста слетит, тогда и нас это тоже наверняка коснется. А пока, я слышал, за узбеков взялись. У меня приятель несколько дней назад оттуда вернулся и рассказывает, что там министра сняли и его окружение трясут.
— А ты сам-то бывал в Узбекистане? — поинтересовался Игнатов.
— Не довелось. Но у нас в армии, под Красноярском, трое узбеков служили. Отличные ребята! А вы бывали, товарищ майор?
— Тоже нет, но земля, как говорится, круглая.
Так, за разговорами, они доехали до нужного адреса. Как оказалось, бывший директор харьковского Исторического музея Сидор Ефимович Ковальчук жил в одноэтажном кирпичном доме, утопающем в зелени и огороженном деревянным забором голубого цвета. Калитка оказалась закрытой, поэтому гостям пришлось вызывать хозяина звонком, который висел тут же — справа от двери. Ждать пришлось недолго — не прошло и минуты, как на дорожке, ведущей от дома к калитке, показался невысокий седой мужчина, облаченный в спортивный костюм, поверх которого был накинут фартук.
— Кого это черт принес в гости, да еще в субботу? — беззлобно спросил мужчина, приближаясь к калитке.
А когда увидел человека в милицейской форме, вдруг опешил и спросил:
— Вы случаем адресом не ошиблись?
— Если вас зовут Сидор Ефимович Ковальчук, тогда нет, — ответил Корниенко.
— И зачем интересно я понадобился доблестной милиции? — открывая калитку, продолжал вопрошать хозяин дома.
— Вот до вас человек из самой Москвы приехал, — ответил лейтенант, кивая на своего спутника. — Хочет поговорить с вами по важному делу. Поэтому негоже столь высокого гостя держать на пороге.
— А я разве держу? — удивился Ковальчук и тут же посторонился, пропуская гостей внутрь. — Только не вовремя вы — я клубнику перебираю. Жена к соседям за банками пошла, а мне велела ягодой заниматься.
— Так, может, втроем это легче будет сделать, чем одному? — предложил хозяину неожиданный выход из положения Игнатов.
— Ну, если вам не в тягость, тогда милости просим в наш сад, — произнес Ковальчук и повел нежданных визитеров за собой.
Хозяин привел гостей к деревянному столу, на котором стояли два тазика, доверху наполненные клубникой.
— Добрый урожай, — похвалил старика Игнатов.
— Спасибо на добром слове, — ответил Ковальчук и продолжил: — Значит, так: крупную ягоду кладем в пустой тазик, а мелкую — в ведро. Все понятно?
— Не все, — вступил в разговор Корниенко. — Вы сами-то, Сидор Ефимович, в фартук облачились, а нам, значит, предлагаете в парадно-выходном клубничным соком мараться?
